"Джеймс Олдридж. Мой брат Том" - читать интересную книгу авторапродолжать разговор об этом корыте.
- Тьфу, черт! С вами говорить - все равно что воду в ступе толочь! - не сдержал Коллинз вспышки беспомощной злости. - Том, запиши! Отец явно тешился этой сценой, да и мы тоже. Бедняга Коллинз! Никто его не любил, даже Локки, у которого полгорода было в приятелях. Вероятно, Локки просто подкупил его или пригрозил выдать какой-нибудь его грешок. А между прочим, сын Коллинза, прозванный Громовержцем за свою страсть к электротехнике, пользовался всеобщей симпатией. Это был славный малый, очень добрый и порядочный; впоследствии его увлечение электротехникой миновало, он принял духовный сан, и, наверно, из него вышел отличный священник и первоклассный крикетист. - Виноват я, что ли? - почти жалобно сказал Коллинз. - Ведь я только... - Вы только исполняете свои обязанности, - договорил за него отец. - Но в ваши обязанности вовсе не входит врываться в частный дом под предлогом служебного дела и беспокоить и оскорблять подданных ее величества королевы, обвиняя их в нечестных и противозаконных поступках... Тут Джо Коллинз не выдержал и обратился в бегство; готов поклясться, я слышал, как он скрежетал зубами, убегая. - Молодец, папа! - великодушно признал Том, когда мы все вернулись в столовую. - Пфа! - Своим любимым междометием и небрежным взмахом руки отец хотел показать, что не считает одержанную победу чем-то заслуживающим внимания. - Тут и закон ни при чем, - сказал он, словно Коллинз не стоил того, чтобы в споре с ним прибегать к авторитету закона. - Одни слова. - Эдвард Квэйл, когда-нибудь этот человек подстережет тебя в темном переулке и убьет. - Если я сам не убью его раньше, - спокойно возразил отец, и это были самые крамольные слова, какие я от него в жизни слышал; ведь они выражали намерение пойти против закона, а это для него было почти то же самое, что пойти против бога. - Силен папа! - снова сказал Том. - Чтоб я не слышал здесь этих словечек! - прикрикнул на него отец, торопясь строгостью уравновесить проявленный вкус к потехе. Выражение "силен" было в ходу у коренных австралийцев, а нам не разрешалось дома пользоваться выражениями такого рода. Отец любил повторять вслед за Эдвардом Гиббоном Уэйкфилдом, что язык австралийцев - это испорченный жаргон английских воров, и нам с Томом приходилось вести двуязычное существование: дома мы разговаривали на хорошем английском языке, а с товарищами, когда не слышал отец, - на "воровском жаргоне". Впрочем, с годами у самого отца стало проскальзывать в речи что-то австралийское, хоть он бы взвился до небес, скажи ему кто-нибудь об этом. После посещения Коллинза стало ясно, что Локки встревожен и, может быть, даже немного растерялся. Но отцу для полноты составленной им картины не хватало одной детали, и эту деталь должен был отыскать Том - Том, который теперь каждый вечер обнимался с Пегги Макгиббон за рубкой Финна Маккуила-старшего. Отец хорошо знал наш город, знал, что Локки пользуется общей симпатией (пусть не всегда искренней), и потому пока больше не искал свидетелей против |
|
|