"Джеймс Олдридж. Неотвоевавшиеся солдаты" - читать интересную книгу автора

делал тут, наверху. "Делал" было не вполне подходящим словом, собственно
говоря, подходящего слова для этого он еще не нашел. То, что он пытался
сохранить в своих полетах, то, ради чего он летал на разных, но всегда
сравнительно небольших самолетах и брался за требующую изобретательности
работу "воздушного извозчика", был их творческий характер. И хотя теперь он
это знал, потребовалось немало лет, чтобы он понял, почему он выбрал именно
такие полеты. В сущности, любой полет требует известной доли искусства,
потому что у него есть не только начало, середина и конец, как у добротной,
написанной по классическим канонам, пьесы, - нет, лучшее в нем ( хорошее
приземление)-это как удар кисти, и ты всегда придаешь ему неповторимость,
которая остается только твоей. Он понял, как работает Гельмут, пролетев
рядом с ним полчаса: немец знал все тонкости летного дела, хотя сам лишь
строго выполнял, что требовалось. Контуры его маневров были четко очерчены,
отсутствие каких бы то ни было отклонений могло показаться человеку помоложе
проявлением механистичности и автоматизма. Но применяя к нему свою теорию
полета, как искусства индивидуального, Керр понимал, что наблюдает глубокое
проявление одной из наиболее здоровых черт немецкого характера - любви к
законченности и ненависти к беспорядку.
Маленький "мессершмитт" с его квадратным силуэтом работяги и срезанными
крыльями, с колесами, которые после взлета взметываются вверх, как руки
дирижера, был на самом деле плодом чего-то несравненно лучшего, чем
бесчеловечная система, которая его использовала. Впрочем, и его собственный
"харрикейн" был тоже компромиссом между практическими требованиями и
фантазией - правда, он был более легкий по виду и очертаниям, чем немецкий
самолет, даже не казался военным, словно был построен лишь для того, чтобы
летать, а не служить оружием.
- Теперь я вас вижу, ребята, - сказал голос Шермана. - У вас такой вид,
как будто вы сцепились вместе, точно спаривающиеся бабочки. А еще больше вы
сблизиться не могли бы?
Это был комплимент.
- Теперь я вижу вас, - отозвался Гельмут.
- Я тоже, - сказал Керр, подтверждая.
Еще несколько секунд - и они окажутся над своим полем боя или, вернее,
в нем, поскольку они ведь не были связаны с землей и больше походили на
дерущихся рыб, которых не ограничивает никакое измерение. Керр вынул блокнот
и сделал последние заметки перед началом работы. Ему приходилось записывать
все тут, наверху, потому что тут была ясность. На земле он ее утрачивал -
потому-то ему и нужны были деньги и уединение: он попробует воссоздать
неповторимый аромат полета и вспомнить свои открытия.
- Не забудьте, - говорил Шерман, - вы можете подняться на лишние пять
тысяч футов (они просили об этом), но не спускайтесь ниже вертолета и
продолжайте действовать, пока я не дам команды. Не расстреляйте свои
холостые патроны друг в друга за первые же пять минут и больше не путайте
кнопки кинокамер с пулеметной кнопкой. Десять - двадцать секунд съемок
вашими камерами - больше нам не требуется. Вы оба видите вертолет?
- Да, - сказали они почти одновременно.
- Ладно. Тогда начинайте и о французе не думайте.
Керр увидел, как Гельмут поднял голову, улыбнулся и помахал ему, он
помахал в ответ и, выведя свой "харрикейн" из-под крыла "мессершмитта",
начал медленный широкий разворот, который увел его от Гельмута в