"Джеймс Олдридж. Неотвоевавшиеся солдаты" - читать интересную книгу автора

противоположном направлении. Он дал себе сорок пять секунд, затем снова
повернул и увидел, как Гельмут тоже поворачивает - далекое пятнышко; и они
начали с обмена любезностями, которым открывались многие их прежние
представления: пулеметы застрекотали встречу.
Керр видел острый, как жало пчелы, нос "мессершмитта" и держал курс
так, чтобы находиться точно на одной линии и на одной высоте; в последнюю
неизмеряемую долю секунды он слегка опустил нос, а Гельмут чуть-чуть поднял
свой "мессершмитт", их расчет был так точен, что казалось, стоит ему
протянуть руку - и он коснется брюха "мессершмитта", с ревом промелькнувшего
над ним. Они оба едва отклонились от курса и услышали, как Шерман
одобрительно сказал:
- Черт!
И начался бой между изобретателем и художником.
Керр стал набирать высоту, так как знал, что Гельмут сделает именно
это, а кроме того, он знал, что "харрикейн" способен чуть-чуть опередить
"мессершмитт", и он не просто стремился забраться выше, но надеялся
захватить Гельмута на вершине его подъема. Он ввел "харрикейн" в петлю и
летел стремительно вверх, пока не увидел "мессершмитт", показавшийся ему
перевернутым, и, хотя Гельмут на мгновение возник у него в прицеле, стрелять
не имело смысла, так как "мессершмитт" сразу перестал набирать высоту и,
рухнув вниз, исчез из виду.
Он знал, что в пике "мессершмитт" лучше его машины - легче поддается
управлению, стремительнее маневрирует и, как более тяжелый, может набрать
большую скорость, уходя вниз. Вот на что рассчитывал Гельмут, а не на
высоту, и поэтому Керр повернул, все так же вниз головой, и пошел вслепую,
не зная, где Гельмут, преследуя по инстинкту, надеясь увидеть немца, прежде
чем тот начнет новый подъем или зайдет ему в хвост. Он пошел вниз почти
вертикально, но он не хотел терять слишком много высоты и, выйдя из пике с
тройной нагрузкой, на миг потерял сознание, потому что резкое изменение силы
тяжести отжало кровь из его мозга. Когда серая пелена разорвалась и давящий
обруч головокружения отпустил его, он почувствовал, как "харрикейн"
содрогается от напряжения, а рычаги управления словно превратились в куски
старых веревок, и тут вдруг он увидел Гельмута - тот уже вышел из своей
второй горки и теперь, повернув, устремился на него из голубой чаши, где
маленький "мессершмитт" походил на брошенный камень, а не на самолет.
- Ну-ка, выбирайся из положения, Кевин, - услышал он в наушниках
веселый голос Шермана.
Теперь он понял, что все это время слышал переговоры Шермана с
вертолетом, - поток их не прекращался ни на секунду, но ни одно слово не
проникло в его сознание. И то, что его вдруг окликнули, подействовало на
него как удар, но полезный, так как он понял, что замешкался.
У него как раз оставалось время бросить "харрикейн" в восходящую бочку,
и, хотя с ослабевшими рычагами управления это было опасно, он почувствовал,
что "харрикейн" подчинился. Летя на спине, он резко повернул и ушел вниз,
зная, что не только увернулся от Гельмута, но и зашел ему в хвост.
- Merde![6]
В ушах у обоих то и дело раздавались восклицания удовольствия и
изумления, которые издавал Шерман, но оба летчика знали, что все это далеко
до настоящего совершенства, поскольку пока им так и не удалось зажечь в себе
подлинный интерес к тому, что они делали.