"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

бывали в Магнитогорске? Вам повезло. А мне пришлось. Один разок.
Встретивший нас в аэропорту представитель городской администрации,
увидев такое количество знаменитостей, собранных единовременно в одном
месте, настроился на игривый лад. Мы рассеялись по "Икарусу", он же,
восседая впереди, нет-нет да оглядывался назад, словно подсчитывая, все ли
на месте, никто не смылся?
Ему льстило находиться в столь почетном окружении. Голова его слегка
покруживалась, и он испытывал сильнейшее возбуждение.
Сдерживать эмоции он был не в состоянии, и от этого недержания
беспрестанно лопотал, сопровождая свою болтовню безумолчным гоготанием.
- Магнитка, - веселился он в мегафон, - кузница периферии! Пятнадцать
процентов выпускаемого в стране металла приходится на нашу долю! - И
гогочет: - Здесь проживает около полумиллиона человек. Каждый второй
работает, каждый третий учится, каждый первый пьет!
Снова гогочет:
- Средний возраст жителей - тридцатник!
Опять гогочет.
- Такой молодой город? - спрашивает кто-то.
- Ыгы! Не просто молодой - юный!
Громовой гогот, переходящий в ржание.
- А почему?
- А потому, что до пятидесяти у нас никто не доживает!
И уже гогочет так, что уши закладывает.
Робик сидел рядом со мной и, умиротворенно потягивая из хромированной
фляги что-то очень приятное, не обращал на животные погогатывания
сопровождающего никакого внимания. Потом неожиданно повернулся ко мне и
спросил заикаясь:
- Хэ-хочешь паспорт па-акажу?
- Покажи, - сказал я, слегка удивленный столь оригинальной формой
знакомства.
Он показал, и я сразу же выпал в осадок. В паспорте, черным по белому,
было написано: "Роберт Израилевич Гуревич-Гурский. Национальность -
белорус".
Я ощутил к владельцу столь замечательного документа прилив доверия, и
мы подружились.
Кто-то пьет с горя, кто-то - с радости, кто-то - от безделья, а Робик
пил от ненависти. Было ему года пятьдесят два, и большую часть из них он
вместе со своим партнером отработал с номером "Комические акробаты на
столе".
Вот этот-то номер он и ненавидел. Оно и понятно: что тут приятного,
когда тебя изо дня в день прикладывают фэйсом об тэйбл. Потому и пил.
Как-то, зайдя ко мне, он, налив себе стопочку, говорит:
- Сегодня утром пэ-пэпроснулся, гэ-глянул на себя в зеркало и
испугался. Пэ-эпредставляешь, небритый, хы-хы-худой ал-лкаш, и ко всему,
акэ-кробат-эксцентрик!
Если белоруса Гуревича смело можно было отнести к апологетам
сионистского пьянства, то другой мой знакомый, рабочий сцены Семен Семеныч,
олицетворял в своем лице пьянство российское.
Семен Семеныч шепелявил и, знакомясь, представлялся следующим образом:
- Фемен Феменыч - мафтер фвета и звука.