"Жан Оливье. Поход викингов " - читать интересную книгу автора

страны. По ночам он ворочается в постели, стонет, призывает брата. После
смерти нашей матери дядя Бьярни стал для отца самым дорогим человеком и
таким же священным, как старое дедовское кресло с резными ручками, стоящее у
очага. Отец говорил мне, что дядя Бьярни прославил нашу мать на веки веков,
воспев мужество, с каким она приняла смерть. Так прекрасно этого не мог бы
сделать ни один скальд. Когда дядя Бьярни вернется, отец встретит его с
распростертыми объятиями и забудет оскорбление, которое тот ему нанес,
пустившись в незнакомое море с изгнанником Эйриком Рыжим...
- Лейф! Лейф! Не произноси этого имени!
Лейф рассмеялся, и в голосе его звучала вся гордость викинга.
- Не произносить? Да я поклялся быть похожим на этого человека, который
на голову выше всех...
- Замолчи, Лейф, замолчи! - Скьольд подскочил к брату, пытаясь зажать
ему рот. - Горе тебе, Лейф! Старейшины Исландии строго-настрого запретили
произносить имя Эйрика Рыжего.
Но Лейф смеялся все громче и громче, и, казалось, никакие силы мира не
могли бы удержать слова, рвавшиеся из его уст:
- Эйрик Рыжий - самый великий и самый гордый из викингов! Он осмелился
бросить вызов судьям альтинга. Он осмелился сказать им, что море не
кончается у шхер Гунбьерна. Что море катит свои седые волны гораздо дальше!
Он не побоялся сказать, что намерен перейти запретную границу и плыть дальше
шхер.
- Эйрик Рыжий изгнан, Лейф... Ты не имеешь права...
- Эйрик Рыжий свободен, как и все, кто последовал за ним. Свободен и
наш дядя Бьярни. Судьи альтинга не пустятся искать их в чужие моря, которые
бороздит "Большой змей". Эйрик Рыжий - морской ярл, и я, Скьольд, той же
породы. Я не побоюсь пропеть сложенную нашим дядей песню дракара перед
жителями Эйрарбакки и перед судьями, приговорившими его к изгнанию...
Я сяду на лихого скакуна.
Меня помчит он в голубые дали.
Холмы, леса - они не для меня,
Я полюбил изменчивое море.
Ветры, кружившие над плоскогорьем, подхватывали стихи Лейфа, разнося
слова, как дикие семена, что прорастут потом на неведомой земле. Голос Лейфа
звучал сурово и глухо, иногда обрываясь чем-то похожим на стон.
Мальчики были одни на огромном плоскогорье. Грубая шерстяная куртка и
кожаные штаны, прихваченные у колен и заправленные в высокие сапоги из
воловьей кожи, похожие на толстые мокасины, мало защищали от порывов ветра,
но братья, казалось, даже и не чувствовали холода. Им не давала покоя мысль,
которая с прошлой весны, после решения судей альтинга об изгнании Эйрика
Рыжего, будоражила умы всех жителей Эйрарбакки: кончается ли море у шхер
Гунбьерна, этого пустынного архипелага, замеченного некоторыми моряками
после двух суток плавания на запад? А что, если...
- Лейф! Лейф! Смотри на море... туда...
Вытянутой рукой мальчик указывал какую-то точку на горизонте, где в
море вдавалась западная коса фьорда. К великому удивлению Скьольда, Лейфа
это нисколько не поразило.
- Я заметил это раньше, Скьольд. Это парус дракара поднимается из-за
морских вод. Я не спешил об этом говорить, приняв его сначала за облачко на
горизонте. Но теперь я уверен, что это парус. Ты понимаешь, Скьольд - парус