"Анатолий Онегов. Пескари" - читать интересную книгу автора

настоящего котелка, мы варили уху в большой жестяной банке, к которой на
скорую руку прикрутили проволочную ручку... А потом мы вдыхали аромат этой
желто-золотистой горячей жидкости и бредили, как мальчишки, кругосветными
путешествиями...
А пескари снова стояли на перекате, стояли ровными плотными рядами,
колоннами. Я хорошо видел, как кусочек червя, посаженный на крючок,
приближался к этим боевым рядам и как один из бойцов вырывался вперед из
строя и на мгновение замирал, ударив насадку.
Это, честное слово, был настоящий бой. И каждый из нас стоял под своими
знаменами. Мое знамя в тот день было голубым-голубым, как романтическое небо
над быстрокрылыми бригантинами, - ко мне возвращалось мое детство. А
отважные пескари сражались за свой перекат, за право вот этих
зеленовато-прозрачных, как изумруд, струй и дальше петь свои песни на
песчаных перекатах реки Протвы.
И пескари победили. Я сложил свое оружие и отступил, преклоняясь перед
мужественным упорством защитников переката. Но мое голубое знамя осталось и
оставалось со мной еще очень долго - ведь после того переката, после тех
пескарей, вернувшихся вдруг из детства, я действительно решился на самые
невероятные путешествия.
Говорят, что любые знамена выцветают на солнце или линяют от частых
дождей. Наверное, так в конце концов случилось и со мной... Но того самого
переката на Протве уже не было. Теперь некогда чистейший перекат стал
обычным бродом, разъезженным машинами и тракторами.
И разыскивать тех, прежних, пескарей среди размешанного колесами и
гусеницами песка я не стал. Да и пескари, видимо, тут стали другими, а может
быть, их уже и не осталось здесь. Может быть, они, устав бороться за свой
перекат с колесами и гусеницами, покинули поле боя побежденными, но
несдавшимися...
Не нашел я пескарей и на том москворецком перекате около Тучкова, где
были осенние клены и прозрачные струи уже успевшей остыть воды... К этому
времени вверху на реке устроили водохранилище, и река, не принимая больше
очистительной бури весеннего половодья, стала зарастать травой. Перекат был
на том же самом месте, в осеннем огне стояли и клены, но сам перекат стал
тише, и голос его воды потерялся среди зеленых лохмотьев водорослей. Среди
этих водорослей, возможно, и держались еще какие-нибудь пескари, но
разыскивать их я не стал - это, наверное, тоже были уже другие рыбы. Да и
как им не стать другими, когда не стало прежней бури течения!..
Эх, пескари, пескари! Ну где же вы, мои милые, добрые спутники, где ты,
мое детство, которое так хотелось встретить хотя бы еще раз?.. Эх, пескари,
пескари!
А вы ведь действительно были в той речушке, под Ржевом, откуда шли и
шли ко мне добрые, внимательные письма Михаила Александровича... И я уже был
там, под Ржевом, и вместе со своим светлым проводником шел росной тропкой к
песчаному перекату...
Это будет необыкновенный перекат, спрятанный от постороннего глаза
мягко зеленеющим ивняком. Мы будем осторожно раздвигать этот ивовый
частокол, под ногами в упругом песке будут похрустывать осколки раковин,
вынесенных сюда весенней водой. Это будут старые, поседевшие мелом
домики-створки перловиц и беззубок.
А потом мы увидим воду. Еще несколько шагов, и легкая волна переката