"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора

ты, не способны на подобные заявления. И ни к чему себя не устремляют, если
уж имеют на себе такую ношу. Лукин: Нечему удивляться. Я сам о себе знаю
гораздо больше, чем любой из моих родственников и друзей. Лацман: Но
все-таки почти всегда находишься в состоянии легкого помутнения. Лукин: Это
от плохой пищи. Скажи мне, если это тебя не обижает, где сейчас можно
достать что-нибудь приличное пожрать, в каком магазине? Лацман: Не знаю, это
не мое дело. Лукин: Вот то-то и оно. Лацман: Как? Разве можно, ссылаясь на
недостатки общества оправдывать свою недозрелую сущность? Лукин: А ты не
знал? Лацман: Знал, конечно. Догадывался. Пожалуй, в этом и есть моя
оплошность. Лукин: Сам виноват. Лацман: М-да. Лукин: Ты тут постой, а? Я
вернусь сейчас. Подожди. Лацман (меланхолично вдаль): Хо-ро-шо... Я буду
ждать тебя...

78.

Изменчивость, которую я ни во что не ставлю. Приходят, рассказывают о
себе, уходят. Тебе самому надо уходить. Дверь плотно на себя, два оборота
против часовой, и вперед по коридору к лестнице. На лестнице совсем другой
вид, совсем другой свет. Общий характер - захламленность. И все это на фоне
теряющегося времени. Единственное сентиментальное чувство, которое я
испытываю. Можно ходить сколько угодно долго. А жаль, что твое утрачено. Но
терпимость безмерна. Забываешь обо всем и не становишься менее уязвимым. Кто
я и зачем? - все больше тебя уязвляет, делает слабым, негодным ни на какие
усилия.

79.

Я лежал на полу, подложив ладони себе под голову. И я же подошел к
этому месту, мысленно пытаясь перешагнуть. Нет, я даже больше хотел сделать
вид, что я хочу перешагнуть. На меня сразу прикрикнули из двух мест, я так
же быстро взглянул по очереди в оба места и сам заорал что-то невнятное, уже
глядя вперед. На мне были: расстегнутый полушубок и меховая шапка на затылке
с завязанными ушами. Поэтому при каждом притоптывании с меня сыпался снег,
который местами стал подтаивать. На меня, как на медведя, вышел Марат с
пробирками в штативе и обратился ко всем присутствующим со смехом:
- Как вы думаете, почему он здесь орет, если он уже давно лежит совсем
в другом месте? Все громко захохотали. Рассмеялся и я. На всякий случай.
Действительно, я уже лежал в другом месте.

80.

Лишним было быть таким, какой я есть, неповоротливым в мешковатом
костюме, медленно поворачивающим голову, глядящим на отставшего Лацмана
выпученными глазами. Лишним было родиться, чтобы до моих лет не ощущать себя
вполне... вполне сносным. Я несносен. Мне все время что-то не так. И боюсь
себя в себе самом. То есть я знаю, что я страшный неумеха, увалень, не
склонный к инициативе человек. Одни только проблески сознания. Мелкие,
незначительные, не охватывающие даже малой части того времени, когда я
чувствую. Вот с этим у меня все в порядке. С чувством.
- Направо, направо, - крикнул набегающий Лацман, я замешкался. Он