"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора - Примите меня, как слово. И тогда все они становятся тише. Я с
удовольствием замечаю этот момент, потому что во всем однообразии всегда найдется одна одухотворенная фраза. 20. Переплетающиеся ресницы не давали мне точно определить расстояние. Я уводил голову, от внутреннего напряжения сводило руки, которые судорожно цеплялись за подлокотники. На этих же руках я поднялся, удерживая туловище прямо, и перенес ноги на свободное место. - Стоп! Я сама принесу, - сказала Марина и протянула мне... - Что это? - спросил я. - То, что ты пытался увидеть. Теперь я посмотрел на нее бессмысленно, конечно. Она действительно серьезно на меня смотрела. - А почему ты суешь мне ЭТО в руки? Спрячь в передник и никому не показывай, - выговорил я, надеясь на ее понимание. Она замотала головой, словно задыхаясь, раздираемая каким-то сомнением. - Я ЭТО положила бы и за пазуху, если бы тебя здесь не было, - с трудом об╓яснила она, и я увидел, что она чуть не плачет. - Почему? - делано удивился я, хотя знал, что удивляться здесь, собственно, нечему. Тут на несколько секунд выглянуло солнце и осветило ее глаза - незначительная деталь. Я захотел ей помочь. - Положи, положи, - повторил я , но не сказал куда, подразумевая выбор. Она разжала ладонь, и ее длинные красивые пальцы натянулись, как струны. - Ну? Она молчала. так что я вздрогнул, и вскочила на стул. Я увидел ее рост и отчаянную красоту. Вот зачем женщин надо возносить на пьедестал. - Видишь мою стать? - как-то по особенному обратилась она и изящно провела по волосам. Я сглотнул от волнения и только после выговорил: - Самая подходящая... - Я не буду морочить тебе голову. У тебя это лучше получается. - Да, наверное, - поспешил подтвердить я. Она снова с большим смятением повела головой: - Видишь ли? Я буду говорить то, что считаю нужным. - Да! - Я принимал это как приговор. - Все, что мне про тебя говорили, оказалось правдой. Мои руки выше локтя во всей своей беззащитности тянулись и производили строго вертикальную жестикуляцию. Что это, если не театр Вупперталя? И я качался на своих плечах, как повешенный или утопленник, и волосы действительно стали мокрыми. - Почему же ты молчишь? - спросила она. - Я думаю, что меня поперхнуло на ровном месте. - Тебе довелось... на тебя накатило... О большем я знать не хочу. - Вот! И я такой же... Но почему? - Ты хочешь знать почему? - Да, - твердо ответил я. - Все дело в физиологии, той самой, о которой ты говорил. Извращенный вкус плюс слишком большое внимание к деталям. - И все? - Пока я больше ничего не придумала. |
|
|