"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора

- Примите меня, как слово. И тогда все они становятся тише. Я с
удовольствием замечаю этот момент, потому что во всем однообразии всегда
найдется одна одухотворенная фраза.

20.

Переплетающиеся ресницы не давали мне точно определить расстояние. Я
уводил голову, от внутреннего напряжения сводило руки, которые судорожно
цеплялись за подлокотники. На этих же руках я поднялся, удерживая туловище
прямо, и перенес ноги на свободное место.
- Стоп! Я сама принесу, - сказала Марина и протянула мне...
- Что это? - спросил я.
- То, что ты пытался увидеть. Теперь я посмотрел на нее бессмысленно,
конечно. Она действительно серьезно на меня смотрела.
- А почему ты суешь мне ЭТО в руки? Спрячь в передник и никому не
показывай, - выговорил я, надеясь на ее понимание. Она замотала головой,
словно задыхаясь, раздираемая каким-то сомнением.
- Я ЭТО положила бы и за пазуху, если бы тебя здесь не было, - с трудом
об╓яснила она, и я увидел, что она чуть не плачет.
- Почему? - делано удивился я, хотя знал, что удивляться здесь,
собственно, нечему. Тут на несколько секунд выглянуло солнце и осветило ее
глаза - незначительная деталь. Я захотел ей помочь.
- Положи, положи, - повторил я , но не сказал куда, подразумевая выбор.
Она разжала ладонь, и ее длинные красивые пальцы натянулись, как струны.
- Ну? Она молчала.
- Ну хорошо, - сдался я. - Дай ЭТО сюда. Она коротко поцеловала меня,
так что я вздрогнул, и вскочила на стул. Я увидел ее рост и отчаянную
красоту. Вот зачем женщин надо возносить на пьедестал.
- Видишь мою стать? - как-то по особенному обратилась она и изящно
провела по волосам. Я сглотнул от волнения и только после выговорил:
- Самая подходящая...
- Я не буду морочить тебе голову. У тебя это лучше получается.
- Да, наверное, - поспешил подтвердить я. Она снова с большим смятением
повела головой:
- Видишь ли? Я буду говорить то, что считаю нужным.
- Да! - Я принимал это как приговор.
- Все, что мне про тебя говорили, оказалось правдой. Мои руки выше
локтя во всей своей беззащитности тянулись и производили строго вертикальную
жестикуляцию. Что это, если не театр Вупперталя? И я качался на своих
плечах, как повешенный или утопленник, и волосы действительно стали мокрыми.
- Почему же ты молчишь? - спросила она.
- Я думаю, что меня поперхнуло на ровном месте.
- Тебе довелось... на тебя накатило... О большем я знать не хочу.
- Вот! И я такой же... Но почему?
- Ты хочешь знать почему?
- Да, - твердо ответил я.
- Все дело в физиологии, той самой, о которой ты говорил. Извращенный
вкус плюс слишком большое внимание к деталям.
- И все?
- Пока я больше ничего не придумала.