"Андрей Орлов. Интервенция ("Харбинский экспресс" #2)" - читать интересную книгу автора

вышло. Кто-то удержал сзади за плечи.
- Не ерзай, - сказал прежний голос. - Поберегика живот.
- Живот?.. - переспросил Сопов. Он чувствовал себя неважно, мысли
разбегались.
Надо сказать, что, когда в соборной загасли свечи, с Клавдием
Симеоновичем приключилось некое помутнение рассудка. Со всей неотвратимостью
титулярный советник понял: его ждет немедленное и чудовищное бесчестье. Он
приготовился к баталии, потому что никак не мог позволить подобного над
собой надругательства. Однако ничего не потребовалось, потому что вслед за
тем Клавдий Симеонович неожиданно лишился чувств. Теперь же, придя в себя,
он мучился ужасным вопросом: свершилось насилие или все-таки нет?
Осторожно высвободил одну руку, провел по брючному ремешку - здесь ли?
Ремня на привычном месте не оказалось.
Клавдий Симеонович похолодел. Прислушался к своему организму на предмет
тревожных сигналов. Однако ничего нельзя было понять, потому как у
титулярного советника отчаянно болела голова и все плыло перед глазами.
Попробуйте-ка в такой ситуации определить, где и что у вас не в порядке.
- Будет тебе егозить!
Сказано было основательно, с сердцем. Клавдий Симеонович хорошо знал
схожие интонации: еще немного, и на пленника обрушится нечто поубедительней
слов. В своем филерском прошлом Сопов и сам нередко прибегал к подобным
приемам, что давало самые полезные результаты.
- Да я что... - забормотал он, стараясь говорить нетвердо (что
получалось почти без усилий). - Я ж и не прошу ничего...
- А ты попроси, - сказал второй голос. - Да как следует. Может, и
выйдет тебе послабление.
Вне всяких сомнений - говорила женщина.
Слова были вроде как обнадеживающие, но тон их не оставлял сомнений:
сколько бы ни умолял нынче Клавдий Симеонович, ничегошеньки у него не
получится. Можно и не надеяться.
Сопов осторожненько огляделся.
Комната, в которой был заключен титулярный советник, оказалась совсем
небольшой. Света немного, потому и смотреть особенно не на что. Кроме него,
двое - Клавдий Симеонович видел их тени на стенах. Мужчина и женщина. Скорее
всего, кормщик со своей "богородицей".
И настроены оба к незваному гостю совсем не по-дружески.
- Кажись, вошел в разум, - сказал кормщик. - Отпусти его, матушка.
"Ого! Однако и хватка у этой особы".
- Я-то отпущу. Да только вдруг кинется?
Старец обошел вокруг лавки, на которой лежал Сопов, и склонился к его
лицу:
- Вишь, сомневается Манефа в твоем разумении. Колеблется. Что скажешь?
- Не извольте беспокоиться, - ответил Сопов. - Буду тих, аки мышка
лесная.
- Ладно, - сказала невидимая пока Манефа. - Пущу. Учти только: ежели
что, никто с тобою не станет миндальничать.
- И не надо, - сказал Клавдий Симеонович. - Ни миндальничать, ни
апельсинничать. Только отпустите.
Хватка стальных пальцев ослабла, и Сопов, закряхтев, выпрямился.
Все точно: в комнате их было трое.