"Юрий Орлов. Опасные мысли " - читать интересную книгу автора

Юрий Федорович Орлов

Опасные мысли



ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Книга была закончена в январские дни 1991, когда Горбачев вводил войска
в Москву. Его поведение соответствовало портрету, обрисованному в книге, -
принципиально ограниченный реформатор, твердо взявшийся за невыполнимую и
внутренне противоречивую задачу: соединение коммунизма с современностью. Я
считал, что Россия политически готова к демократии самого обычного типа,
какую можно наблюдать и в Японии, и в Индии, и в Германии, и в Коста-Рике,
тогда как коммунизм любого типа в России начинают ненавидеть. Но ни Запад,
ни многие даже московские интеллектуалы, ни, конечно, Горбачев, в такую
возможность не верили. Именно это неверие в развитость российского народа
больше всего другого питало и всемирную "горбоманию", оправдывавшую любые
действия Горбачева, и недоверие к Ельцину.
В 1991 году я несколько раз приезжал в Москву по правозащитным и другим
делам. Вначале в неспокойные январские дни, когда я выступал на семинаре
Ларисы Богораз по принципам правозащитного движения; встретился с
Хасбулатовым, Станкевичем и с близкими друзьями. Затем - на майский
Сахаровский Конгресс, где, в частности, напомнил убежденным коммунистам, что
их поезд ушел (Горбачев слушал) и что пора уходить с честью и мирно;
предупредил также Горбачева, что если на народ попытаются надеть прежний
хомут силой, то он разнесет всю телегу, - что в точности и произошло с
коммунистической телегой в августе. Еще раз я приехал уже после путча - на
Московскую конференцию по "человеческому измерению". В дни путча мне в визе
отказали. На конференции я получил, между прочим, официальное приглашение на
встречу президента Горбачева с бывшими диссидентами. Люди пошли, но мы с
женою отказались. Шел сентябрь 1991, борьба еще не закончилась. Я не мог
пожимать руку человеку, которого и в книге, изданной на Западе, и в
февральском меморандуме госсекретарю Бейкеру, и на встречах в
госдепартаменте и Белом Доме, и везде описывал как человека, возглавившего в
конце 1990 команду сталинистов Крючкова, Язова, Пуго и других для подготовки
реакционного переворота. Кроме того, как раз в тот день я встречался с
Б.Н.Ельциным, которого в февральском меморандуме Бейкеру противопоставил
Горбачеву как единственного после смерти Сахарова реального лидера
демократических реформ[1]. Встретиться в тот же день с Горбачевым, да еще в
торжественной обстановке как бы взаимного признания между ним и
диссидентами, было мне неприлично.
Теперь я езжу в Москву реже. В глубоком смысле ситуация и в стране, и в
мире прояснилась. Империя, начинавшая неудержимо расползаться отнюдь не
вчера, а еще в 1917 или даже (если вспомнить о Польше) в 1916 году,
распалась теперь почти что мирно - и в этом я опять вижу показатель
политической зрелости России. Боровшийся за сохранение СССР Горбачев,
начинавший реформы, а затем тормозивший их, стал уже фигурой не
политической, а исторической; в истории его имя сохранится со знаком плюс -
и на здоровье. Решающие реформы, которых он так не хотел, начались - хотя