"Хосе Ортега-и-Гассет. Введение к Веласкесу" - читать интересную книгу автора

В течение трех веков итальянское искусство было постоянным продуцированием
Красоты. Мир прекрасных образов - это мир, отличающийся от реального, и
человек, созерцая его, чувствует себя вне земного мира, экстатически
переносясь в иной мир. Наслаждение, внушаемое прекрасным, - чувство
мистическое, как любое другое чувство, приводящее к общению с
трансцендентным.
В процессе "украшения" реальных образов, каким было итальянское
искусство, приходилось все больше оттеснять правдоподобие в изображении
реальных объектов и все более решительно подменять их истинные формы формами
стилизованными. Отсюда торжество маньеризма, или стиля. Однако в этой
операции подмены есть одно неудобство: реальный объект, от которого мы,
увлеченные стилем, отправляемся, постепенно исчезает, и на его месте
остаются почти обособившиеся и как бы овеществленные пустые художественные
формы - прекрасные формы в чистом виде. Тогда происходит чрезвычайно
любопытное явление. Прекрасные формы теряют силу воздействия и свою
значимость, ибо их миссией было поднять реальный объект до его
"совершенства", до его "красоты". Но это подразумевает, что объект остается
в новых формах самим собою. Если же искусство чересчур от него удаляется,
если от него остаются лишь смутные, едва узнаваемые элементы, то магическая
операция "украшения" терпит неудачу и искусство, превратясь в чистый стиль,
утрачивает силу, становится схемой, лишенной плоти. Тогда у художников и у
публики наступает странная усталость от Красоты и, сделав поворот на сто
восемьдесят градусов, они возвращаются к реальному объекту. Это и называется
"натурализмом".
До той поры итальянская живопись постоянно изменялась, однако никогда
эти изменения не имели революционного характера. Караваджо был первой и
единственной революцией. Однако мы бы ошиблись, определяя его революционное
воздействие как "натурализм". Что виделось его современникам и что
действительно революционного было в Караваджо? Он начал писать картины,
которые в Испании называются "бодегонес"[12], а в Италии - "бамбочады".
Названия указывают, что местом действия является таверна, погребок или кухня
и что изображаемые персонажи не святые и взяты не из Библии, не боги и не
мифологические фигуры - мифология, религия древних, в ту эпоху составляет
некую парарелигию, - а также не монархи. Это люди низшего сословия, а то и
просто отбросы общества. Караваджо, сын каменщика, ввел в картину плебс, что
произвело потрясающее впечатление, стало неким народным бунтом,
перевернувшим одновременно и весь строй живописи, изменив характер ее
сюжетов, и социальный строй. Новшество, таким образом, состояло пока не в
новом способе живописи, но в радикальном изменении темы. В творчестве
Караваджо сохраняют жизненность принципы итальянского искусства. Он все так
же заботится об объемности фигур, то есть по-прежнему подчеркивает
осязаемое. Продолжается стремление к Красоте, влекущее за собою нелюбовь к
индивидуализации. То, что именуется Красотой, еще со времен Греции есть
нечто абстрактное и родовое. Противоположность этому - портрет. Строго
говоря, у Караваджо только один компонент картины трактован в духе
натурализма, что и явилось его великим открытием, - свет. Объект, как во
всей итальянской традиции, по-прежнему "идеален", однако свет перестает быть
элементом, с помощью которого создается светотень, моделирующая фигуры, но
сам становится неким объектом, написанным во всей его реальности. Вместо
того чтобы озарять картину светом условным, как делалось прежде, Караваджо