"Джорж Оруэлл. Как я стрелял в слона" - читать интересную книгу автора

не приходилось -да и не хотелось - стрелять в слона (почему-то
всегда представляется, что убивать больших животных - хуже). К
тому же, нужно было принять во внимание интересы владельца
животного. Живой слон стоил по крайней мере сто фунтов, цена
мертвого определяется ценой его бивней, то есть, возможно,
пятью фунтами. Между тем надо было действовать быстро. Я выбрал
опытных на вид бирманцев, пришедших раньше нас, и стал
расспрашивать их о поведении слонов. Они повторяли одно и то
же: пока к нему не пристают, он ни на кого не обращает
внимания, но, если подойти слишком близко, может напасть.
Я ясно представлял себе, как следовало поступить. Я
подойду к слону - ну, скажем, ярдов на двадцать пять - и
посмотрю, как он поведет себя. Если бросится на меня, я
выстрелю, если не обратит внимания, спокойно оставлю на месте
до прибытия хозяина. В то же время я понимал, что ничего
подобного не сделаю. Я плохо стреляю из винтовки, земля
превратилась в вязкую грязь, в которой нога проваливается при
каждом шаге. Если слон бросится на меня, а я промахнусь, шансов
наудачу у меня будет не больше, чем у лягушки под дорожным
катком. Даже тогда я не особенно тревожился о собственной
шкуре, зато ни на миг не забывал о смуглых лицах у меня за
спиной. Чувствуя на себе взгляды толпы, я не испытывал страха в
обычном смысле слова - какой испытывал бы, будь я один.
Европеец не имеет права проявлять признаков страха на глазах у
туземцев, поэтому чаще всего он и не боится. Волновала лишь
одна мысль: если я оскандалюсь, две тысячи бирманцев
позаботятся о том, чтобы меня догнали, изловили и затоптали
ногами, превратив, как индуса на холме, в ухмыляющийся труп.
Вполне вероятно, что, произойди такое, многие из них будут
смеяться. Нет, так дело не пойдет. Оставался только один путь.
Я заправил патроны в магазин и лег на дорогу, чтобы лучше
прицелиться.
Толпа замерла, и из неисчислимых глоток вырвался
глубокий, низкий, счастливый вздох, как у людей, наконец
дождавшихся поднятия занавеса. Значит, все-таки потеха будет.
Винтовка была великолепная, немецкая, с оптическим прицелом.
Тогда я еще не знал, что, когда стреляешь в слона, нужно
целиться в мысленно проведенную между ушными отверстиями линию.
Если слон стоял боком, бить следовало прямо в ушное отверстие,
я же прицелился на несколько дюймов левее, полагая, что именно
там и расположен мозг.
Спустив курок, я не услышал выстрела и не почувствовал
отдачи обычное явление, когда пуля попадает в цель,- зато я
услышал дьявольский торжествующий рев, взметнувшийся над
толпой. И почти тут же-казалось, пуля не могла столь быстро
достигнуть цели - со слоном произошла таинственная жуткая
перемена. Он не пошевельнулся, не упал, но изменилась каждая
линия его тела. Он вдруг оказался больным, сморщенным,
невероятно старым, как будто страшный, хотя и не поваливший
наземь удар пули парализовал его. Прошло, казалось, бесконечно