"Джордж Оруэлл. Сборник рассказов, эссе, статей " - читать интересную книгу автора

спустя сто лет, создание нерушимого государства, где двести пятьдесят
миллионов немцев будут иметь достаточно "жизненного пространства" (то есть
простирающегося до Афганистана или соседних земель); это будет чудовищная,
безмозглая империя, роль которой, в сущности, сведется лишь к подготовке
молодых парней к войне и бесперебойной поставке свежего пушечного мяса. Как
же случилось, что он сумел сделать всеобщим достоянием свой жуткий замысел?
Легче всего сказать, что на каком-то этапе своей карьеры он получил
финансовую поддержку крупных промышленников, видевших в нем фигуру,
способную сокрушить социалистов и коммунистов. Они, однако, не поддержали бы
его, если бы к тому моменту своими идеями он не заразил многих и не вызвал к
жизни целое движение. Правда, ситуация в Германии с ее семью миллионами
безработных была явно благоприятной для демагогов. Но Гитлер не победил бы
своих многочисленных соперников, если бы не обладал магнетизмом, что
чувствуется даже в грубом слоге "Майн кампф" и что явно ошеломляет, когда
слышишь его речи. Я готов публично заявить, что никогда не был способен
испытывать неприязнь к Гитлеру. С тех пор как он пришел к власти, - до этого
я, как и почти все, заблуждался, не принимая его всерьез, - я понял, что,
конечно, убил бы его, если бы получил такую возможность, но лично к нему
вражды не испытываю. В нем явно есть нечто глубоко привлекательное. Это
заметно и при взгляде на его фотографии, и я особенно рекомендую фотографию,
открывающую издание "Херста энд Блэкетта", на которой Гитлер запечатлен в
более ранние годы чернорубашечником. У него трагическое, несчастное, как у
собаки, выражение лица, лицо человека, страдающего от невыносимых
несправедливостей. Это, лишь более мужественное, выражение лица распятого
Христа, столь часто встречающееся на картинах, и почти наверняка Гитлер
таким себя и видит. Об исконной, сугубо личной причине его обиды на мир
можно лишь гадать, но в любом случае обида налицо. Он мученик, жертва,
Прометей, прикованный к скале, идущий на смерть герой, который бьется одной
рукой в последнем неравном бою. Если бы ему надо было убить мышь, он сумел
бы создать впечатление, что это дракон. Чувствуется, что, подобно Наполеону,
он бросает вызов судьбе, обречен на поражение, и все же почему-то достоин
победы. Притягательность такого образа, конечно, велика, об этом
свидетельствует добрая половина фильмов на подобную тему.
Он также постиг лживость гедонистического отношения к жизни. Со времен
последней войны почти все западные интеллектуалы и, конечно, все
"прогрессивные" основывались на молчаливом признании того, что люди только
об одном и мечтают - жить спокойно, безопасно и не знать боли. При таком
взгляде на жизнь нет места, например, для патриотизма и военных доблестей.
Социалист огорчается, застав своих детей за игрой в солдатики, но он никогда
не сможет придумать, чем же заменить оловянных солдатиков; оловянные
пацифисты явно не подойдут. Гитлер, лучше других постигший это своим мрачным
умом, знает, что людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий
рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они
также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря
уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности. Фашизм и нацизм,
какими бы они ни были в экономическом плане, психологически гораздо более
действенны, чем любая гедонистическая концепция жизни. То же самое, видимо,
относится и к сталинскому казарменному варианту социализма. Все три великих
диктатора упрочили свою власть, возложив непомерные тяготы на свои народы. В
то время как социализм и даже капитализм, хотя и не так щедро, сулят людям: