"Джордж Оруэлл. Взгляд на 'Путешествия Гулливера'" - читать интересную книгу автора

заговоров" и заявил, что можно распознавать самые тайные помыслы людей,
исследуя их экскременты, "...ибо люди никогда не бывают так серьезны,
глубокомысленны и сосредоточены, как в то время, когда они сидят на стульчаке,
в чем он убедился на собственном опыте; в самом деле, когда, находясь в таком
положении, он пробовал, просто в виде опыта, размышлять, каков наилучший
способ убийства короля, то кал его приобретал зеленоватую окраску, и цвет его
был совсем другой, когда он думал только о поднятии восстания или о поджоге
столицы".

Этот профессор и его теория были подсказаны Свифту, полагают
литературоведы, одним - не столь уж удивительным или отвратительным на наш
взгляд - фактом: в одном из государственных судебных процессов того времени
были использованы в качестве улик письма, найденные в чьем-то нужнике. А
несколько ниже, в той же самой главе мы словно попадаем в самый разгар русских
политических процессов 1930 годов:

"В королевстве Трибниа, называемом туземцами Лангден... большая часть
населения состоит сплошь из разведчиков, свидетелей, доносчиков, обвинителей,
истцов, очевидцев, присяжных...

...Прежде всего они соглашаются и определяют промеж себя, кого из
заподозренных лиц обвинить в составлении заговора; затем прилагаются все
старания, чтобы захватить письма и бумаги таких лиц, а их авторов заковать в
кандалы. Захваченные письма и бумаги передаются в руки специальных знатоков,
больших искусников по части нахождения таинственного значения слов, слогов и
букв. ...Если этот метод оказывается недостаточным, они руководствуются двумя
другими, более действенными, известными между учеными под именем акростихов и
анаграмм. Один из этих методов позволяет им расшифровать все инициалы согласно
их политическому смыслу. Так N будет означать заговор; В - кавалерийский полк;
L - флот на море. Пользуясь вторым методом, заключающимся в перестановке букв
подозрительного письма, можно прочитать самые затаенные мысли и узнать самые
сокровенные намерения недовольной партии. Например, если я в письме к другу
говорю: "Наш брат Том нажил геморрой", искусный дешифровальщик из этих самых
букв прочитает фразу, что заговор открыт, надо сопротивляться и т. д. Это и
есть анаграмматический метод".

Другие профессора этой же школы изобретают упрощенные языки, сочиняют
книги с помощью специальных станков, обучают студентов, заставляя их глотать
облатки, на которых записан текст урока, предлагают устранять различия в
мыслях, производя обмен мозгами посредством отпиливания части затылка... Есть
нечто странно знакомое в самой атмосфере этих глав: через все это
изобретательное дурачество проходит мысль, что тоталитаризм стремится не
только заставить людей думать надлежащим образом, но и притупить их сознание.
Да и свифтовское описание вождя, царящего над племенем йэху, и "фаворита",
который сначала исполняет грязную работу, чтобы затем стать козлом отпущения,
на редкость хорошо вписывается в наше собственное время. Однако следует ли из
всего этого, что Свифт был прежде всего и главным образом врагом тирании и
борцом за свободу мысли? Нет, собственные убеждения его, насколько можно
определить, далеко не столь либеральны. Сомнений не возникает: он
действительно ненавидит лордов, королей, епископов, генералов, светских дам,