"Георгий Осипов. Подстрекатель " - читать интересную книгу автора

память о сытой жизни в столице у супруга-мальчиколюбца, воспользовавшегося
ее фамилией. Да нет - не собираю я сплетен от мебельщиков и костюмеров, обо
всем этом мне рассказали Смолий и Сидорович (ударение на "и"), когда мы
выпивали. Похоже, что Алексей - фигура для Банновой очень небезразличная.
Что же, как будто она вовсе непригодан для любви? Губы у нее были припухлые,
но рот при этом велик, голова всегда смотрит вперед и вверх, а
протягновенный язык имеет на конце шишку, наводя на мысль о насилии,
вынудившем голову молодой женщины занять такое положение. Но, должно быть,
она обладает каким-то добросовестным сладострастием разводки, видимо,
серьезная миловидность ее непонятна мне по малости лет. При этом она
полнеет, и в этом ее увеличении обнаруживается что-то азиатское, жутковатое.
Иным людям никак нельзя увеличиваться в размерах.
Вместе с ними едет реквизитор, нос у нее произрастает прямо из лобной
кости, выемка отсутствует, брови срослись. Хто бобылица с большими руками,
уши у нее проколоты, но и грязны выше всякой меры. Она неизменно влюблена в
какого-нибудь милиционера и улыбается редкими зубами, поджимая подбородок на
особо тряских местах мазохистской улыбкой, постепенно переходящей на все
черты лица, чтобы пропасть до очередного толчка. С такою миной отщепенцы
подлого сословия выслушивают по радио об успехах на чужбине
предателей-аристократов. По радио? Слушают? И опять мне представился мой
наушник, на этот раз в костюме Нового года, на его неузнаваемом лице цветет
румянец, подсаженный к Чашникову, и указывающий путь.
А я вот испытываю ковбойские сапоги, подаренные Софьей к моему
совершеннолетию, их подметки оставляют занятный отпечаток, но на асфальте не
бывает следов, разве что летом. Или Чашников - он своими плешинами запросто
ввел бы в заблуждение Фанни Каплан: Высматривает что-то поверх курчавой
головы татарина-шофера, изредка перемаргивая глубоко сидящими глазами,
наверно то, что я заметил перед ним на столике в кафе: два стакана хереса и
полцыпленочка.
А что происходит у них на репетициях! Я примечаю какое-то томное
зазнайство среди актеров-бездомовников. Судя по их ухмылкам, затевается
постановка очередного утопленника. Любопытно, что мадам Чашников, не
вынимающая ног из мешковатых джинсов (видимо, очень нехороши), нос имеет
такой же толстый, что и Баннова Оксана, но оттянут он у нее книзу, вроде как
у Ринго Старр. Театральный занавес все больше и больше напоминает
звездно-полосатое знамя. А позвольте спросить, что породила ваша цивилизация
в упрек здешней дикости - газовые камеры на одном берегу и заразную болезнь
на другом. Тем не менее, дамочки ведут себя как на Мэнхэттэне, правда Мэн
хеттен сего диаметра не превосходит люка, каким закрывают клоачный колодец.
Несвистывают "Янки-дудль", а полотенец-то в умывальнике висит со Сретения
Господня, уже и вонять перестал. Царица небесная! Собираются, клохчут
наседками, подражают хрюканью свиньи, воют по-собачьи.
Коврик для вытирания ног заменял картон. Стараясь ступать тише
обычного, я вошел в парикмахерскую. "Кофе? - два глотка", - звучали голоса
женщин, скрытых от меня ширмою. В салоне было чисто подметено. Над кассой
висел зеленоватый от времени Марлон Брандо. На нем был тот же наряд, что и
на обложке "сержанта Пеппера", куда он попал вместе с Обри Бердслеем и
Луиджи Кагановичем. Среди портретов, чья задача облегчить выбор прически
мужчинам, поддерживающим моду, одно лица показалось мне знакомым и даже
слишком - да ведь это же Леня-радист, правда заметно моложе, чем теперь. На