"Лев Остерман. Течению наперекор" - читать интересную книгу автора

После войны, когда я уже многое понимал в нашей общественной жизни, мне
с трудом удавалось сносить ее категорические сентенции: "Вот же написано в
газете..." Спорить было бесполезно. И вообще, характер у мамы был замкнутый,
сосредоточенный на чувстве долга, доходящего до жертвенности, и потому для
меня (кому в основном предназначались эти жертвы) особенно трудный. К
примеру, она могла месяцами откладывать каждую копейку и потом вдруг
заявить: "Тебе надо сшить хороший бостоновый костюм". Он мне вовсе не был
нужен, но я знал, что должен подчиниться. Из гипертрофированного чувства
долга она отказалась вторично выйти замуж за очень интеллигентного и хорошо
обеспеченного вдовца, который ей был явно симпатичен. Я, кстати, относился к
нему вполне благожелательно.
Только спустя много лет после ее смерти я понял, что это чувство
ответственности, особенно в отношении к своему труду, она воспитала во мне
своим молчаливым примером. Возможно, что и некоторые черты внешней суровости
я унаследовал от матери (суровости, обращенной на самом деле к себе самому).
Однако отец мой (вне семьи) был, как говорили, человек легкий, жизнелюбивый
и общительный. Надеюсь, что кое-что мне досталось и от него.
Когда в 83 года мама, наконец, вышла на пенсию, я частенько провожал
ее, закутанную зимой в какие-то немыслимые тряпки, на скверик посидеть. И
каждый раз бывал поражен: буквально, каждый третий из встречавшихся на улице
пешеходов останавливался, снимал шапку и говорил: "Здравствуйте, доктор! Как
Вы себя чувствуете?" Мне бы Бог послал такой конец жизни!
Но вернусь на землю, в свое детство.
Читать я выучился самостоятельно лет в пять - по вывескам и заголовкам
в газете. В доме не было ни одной книжной полки. Видимо, папенька считал
покупку книг излишней роскошью. Не помню, чтобы мои родители ходили
когда-нибудь в театр. Правда. в наследство он нам оставил две купленные на
толкучке довольно неплохие картины и очаровательную, французской работы
гипсовую головку спящей девушки.
Тем не менее, в ранние школьные годы я читал взахлеб массу
приключенческой литературы, которую мама приносила мне от своих постоянных
пациентов. Пираты, индейцы, Жюль Верн, Берроуз, Вальтер Скотт, Дюма...
Отвага, благородство, верность дружбе, защита слабых, рыцарское отношение к
женщине - какая отличная пища для детского ума и сердца! Куда эти книги
подевались?
Завершить картину родительского крова следует воспоминанием о том, что
высокие стены большой комнаты бывшей богатой квартиры, превращенной в
"коммуналку", были до потолка оклеены темно-синими обоями. В эту комнату
никогда не проникал луч солнца, поскольку напротив нашего трехэтажного дома
No 14 через узкую Большую Дмитровку высился огромный по тем временам
шестиэтажный дом No 9. Постоянный полумрак в этой нашей "гостиной" (была еще
крошечная спальня и отдельная от общей кухонька) не способствовали веселому
расположению духа членов обретавшегося в ней семейства. В этом семействе, в
октябре 1923 года появился и я.
Вспоминается эпизод из самого раннего, дошкольного детства.
...Яркий летний день. На участке близ дачи меня окружает кучка
мальчишек. Мы только что приехали. Один из них говорит:
- Спорим, что я сейчас за одну минуту могу свести тебя с ума.
- Не сможешь, - говорю я.
- Спорим, что смогу! Боишься?