"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

было не провести параллель между их низвержением и моим собственным
падением, но мне почему-то это не приходило в голову. Если уж говорить
начистоту, я радовался как раз удаче "Метс". Их взлет занимал меня куда
больше, чем падение "Кабз". Глядя на их внезапный, невероятный рывок к
вершине с самого дна, я утверждался в мысли, что в этом мире возможно все. И
мысль эта была утешительна. Случай больше не был тайным демиургом,
господствующим во Вселенной, потому что дно стало вершиной, последние -
первыми, конец - началом. Гераклит, утверждая, что куча сора, рассыпанная
наудачу, может дать нечто прекрасное, имел в виду простейшую из истин:
существующее не вечно, единственное, что вечно, - это перемены.
Изучив новости дня, я обычно отправлялся прогуляться по парку,
отыскивая места, куда еще не заходил. Мне нравился этот парадоксальный мир -
природы, созданной руками человека. Это была, так сказать, природа
усовершенствованная, с таким разнообразием видов и ландшафтов, какое редко
встретишь в естественных условиях на таком мельком клочке земли. Здесь были
холмы и поляны, каменистые склоны и зеленые заросли, ровные лужайки и целые
лабиринты пещер. Я любил бродить среди всего этого многообразия: оно
позволяло мне воображать, что я совершаю далекие путешествия, оставаясь при
том в пределах парка - своего собственного маленького мирка. Само собой,
здесь был и зверинец, в самом конце парка, и пруд, где катались на
прогулочных лодочках, взятых напрокат, и бассейн, и детские площадки. Очень
часто я просто наблюдал за людьми, за их жестами и походкой, и сочинял о них
истории, причем правдоподобие историй меня абсолютно не волновало. Зачастую,
когда в голове становилось особенно пусто, я развлекался скучными и
утомительными играми: к примеру, считал, сколько людей прошло по какому-то
месту, отмечал, каких животных они напоминали: свиней или лошадей, грызунов
или птиц, улиток, сумчатых, кошек. Порою я записывал свои наблюдения в
блокнот, но по большей части меня не тянуло писать: я не хотел отвлекаться
от окружающего мира. Я считал, что всю свою предыдущую жизнь прожил среди
слов, а если в моем настоящем и можно отыскать для меня какой-то смысл, то
только пытаясь прожить это настоящее как можно полнее, отстраняясь от всего,
кроме происходящего со мной сегодня и сейчас, кроме того, что соприкасается
со мной, что осязаемо и ощутимо.
Случалось мне попадать и в неприятные ситуации, но ничего
катастрофического, ничего такого, что закончилось бы плохо, не происходило.
Однажды рядом со мной на скамейку сел старичок, протянул руку и
представился: Френк. "Можешь звать меня Боб, если хочешь, - разрешил он, -
мне все равно. Если ты не назовешь меня Биллом, мы поладим". И сразу же
пустился в мудреный рассказ об азартных играх, не на шутку углубившись в
повествование о своем пари в 1936 году на тысячу долларов и его участниках:
лошади Сигарильо, гангстере Дюке и жокее Тексе. Я потерял нить его рассказа
где-то после третьего предложения, но было даже занятно слушать его
сумбурную речь с многочисленными привираниями. Он выглядел абсолютно
безобидно, и я не спешил уходить. Проговорив минут десять, старичок вдруг
вскочил со скамьи, цапнул кларнет, лежавший у меня на коленях, и быстро
заковылял по посыпанной щебнем дорожке. Он бежал трусцой, маленькими
шаркающими шажками, и при этом неистово размахивал руками, однако догнать
его оказалось не так-то просто. Наконец я ухватил его за руку, развернул к
себе и вырвал футляр. Его как будто удивило, что я побежал за ним. "Разве
так надо относиться к пожилым людям?" - проговорил он без капли раскаяния.