"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

вдохновило: денег у меня нет и путешествовать я не хочу.
- Выходит, что в любом случае ты станешь преступником, - сказал Циммер.
- Не преступником, а узником, - поправил я его, - узником совести.
Разница огромная.
Я еще только-только начал поправляться и, встав с кровати на следующее
утро и натянув на себя вещи Циммера, которые выглядели на мне комично,
поскольку были коротки, почувствовал, что у меня нет сил никуда идти. Я был
абсолютно не в форме: чтобы просто пройтись по комнате, мне понадобилось
мобилизовать всю свою энергию и волю. До того дня я вставал всего на
одну-две минуты, чтобы, цепляясь за стены, добрести до туалета. Если бы
Циммер не помогал мне идти, я бы вряд ли доплелся до двери. Он буквально
волочил меня на своих плечах, пока мы спускались по лестнице и добирались до
метро. Зрелище было, видимо, еще то. Циммер довел меня до двери призывного
пункта на Уайтхолл-стрит, потом сказал, что будет ждать меня в кафе
напротив.
- Не дрейфь. - Он ободряюще сжал мою руку. - Ты будешь бравым воякой,
Фогг. Этого у тебя не отнимешь.
- Еще бы, - усмехнулся я, - самым бравым воякой во всей этой чертовой
армии. И ежу ясно. - Я шутливо козырнул Циммеру и потащился внутрь,
придерживаясь за стены.
Многое из того, что происходило во время медкомиссии, теперь уже
забылось. Кое-что помнится, но без какой бы то ни было последовательности, и
ни о чем я не могу рассказать с уверенностью. Ничего удивительного здесь
нет - ведь я до крайности ослаб, и сконцентрироваться на чем-то мне было
сложно. Уже просто стоять не падая было для меня подвигом. Наверное, большую
часть времени я провел там с закрытыми глазами, а если и открывал их, то
мало что видел. Нас в группе призывников было полсотни, а, может, и сотня.
Помню, как сидел за партой в большой комнате и слушал сержанта, что-то нам
говорившего, но из того, что он говорил, не помню ни слова. Потом нам дали
заполнить формуляры, потом был какой-то письменный тест, а, может, и
наоборот: сначала был тест, а потом формуляры. Еще запомнилось, как я
отмечал галочкой организации, в которых состоял, и потратил на это немало
времени: СДО в колледже, САНЕ и другие в университете, а потом объяснял,
почему был арестован год назад. Со всем этим я справился позже всех, и под
конец со мной рядом уже появился сержант и начал что-то бубнить о дяде Хо и
американском флаге.
Потом нам дали передышку - на несколько минут, а может, на полчаса.
Ясно помню какие-то коридоры, лампы дневного освещения, кучи молодых парней
в одних трусах. Помню, что без одежды чувствовал себя ужасно незащищенным, а
многое другое не осталось в памяти. Например, где мы раздевались, о чем
переговаривались, когда нас построили в ряд. Еще удивительнее, что из
сознания совершенно выпало, что у нас было на ногах, когда нас водили по
всем этим коридорам. Из одежды на нас были только трусы, а вот что было на
ногах - для меня загадка. Позволили нам не снимать ботинки и носки или
заставили топать босиком по всем кабинетам? Для меня это сплошные белые
пятна, без единого проблеска.
Наконец меня вызвали к врачу. Он постучал меня по грудной клетке и
спине, заглянул в уши, ощупал мошонку, попросил покашлять. Все это не
потребовало от меня больших усилий, но потом полагалось взять у меня кровь,
и эта задача оказалась уже не такой простой. Я был настолько истощен и слаб,