"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

что доктор не смог найти вену. Он всаживал в меня иглу несколько раз, тыкал
ею, дырявил мою кожу, но кровь в пробирку так и не потекла. Наверное, вид у
меня был хуже некуда - я побледнел и меня подташнивало: видимо, я собирался
рухнуть в обморок. Врач ненадолго прервал истязание и велел сесть на
кушетку, что было очень великодушно с его стороны. "Если у тебя когда-нибудь
снова закружится голова, - сказал он, - садись прямо на землю и жди, пока
все пройдет. А то упадешь и разобьешься, ведь это никому не нужно, правда?"
Я очень хорошо помню, что долго сидел на кушетке, а дальше - сразу как
лежал на столе уже в другом кабинете. Теперь не понять, сколько времени
прошло между этими двумя случайно оставшимися в памяти эпизодами. Вряд ли я
потерял сознание, но после очередной попытки взять у меня кровь, по всей
видимости, решили больше не рисковать. Я помню, как на плечо накладывали
резиновый жгут, чтобы на руке показалась вена, как врач вводил иглу, - не
помню, тот же это был врач или другой. Потом он проговорил что-то насчет
того, какой я худой, спросил, завтракал ли я сегодня. В тот момент в голове
моей прорезалась, несомненно, самая четкая мысль за тот день, я повернулся к
нему и дал чрезвычайно простой и искренний ответ:
- А разве я похож на того, кто может обойтись без завтрака?
Было еще много другого, - должно было быть, по крайней мере, - но почти
ничего в моей голове не задержалось. Где-то нас кормили ланчем - в самом
здании? или в кафе напротив? Единственное, что я хорошо помню, - никто не
захотел сидеть рядом со мной. Было уже за полдень, когда нас опять повели по
коридорам, теперь наверх, где мы дожидались, пока нас наконец не стали
измерять и взвешивать. Подо мной весы показали какие-то неправдоподобные
цифры: 112, а может, 115 фунтов. После взвешивания меня отделили от других и
отправили к психиатру. Приземистый толстяк со скрюченными изуродованными
пальцами был скорее похож на борца, чем на врача. Ничего скрывать от него я
не собирался. Я уже вступил в период своей "грядущей святости" и меньше
всего хотел сделать что-нибудь, о чем потом пришлось бы пожалеть. За время
нашей беседы психиатр вздохнул всего пару раз, а в остальном вроде как не
выражал беспокойства по поводу того, что я говорил или как выглядел. Я
решил, что он уже собаку съел на таких беседах и теперь его мало чем можно
удивить. А вот меня его странные вопросы удивили. Он спросил, принимаю ли я
наркотики, а когда я ответил, что нет, поднял брови и повторил свой вопрос.
Я снова сказал "нет", и больше он не приставал. Потом пошли обычные вопросы:
как выглядит мой кал, случаются ли поллюции, часто ли возникают мысли о
самоубийстве? Я отвечал как можно проще, без прикрас и комментариев. Слушая
меня, он ставил галочки в клеточки опросника и не смотрел на меня. В такой
манере задавать вопросы было даже нечто успокаивающее: говоришь об интимном,
словно по делу общаешься с бухгалтером или автомехаником в гараже. Дойдя до
конца листка, врач все же поднял глаза и задержал их на мне секунд на пять.
- Выглядишь ты, дружище, неважнецки, - сказал он.
- Знаю, - ответил я. - Болел. Но теперь уже пошел на поправку.
- Может, расскажешь об этом?
- Как хотите.
- Объясни хотя бы, почему ты такой худой.
- У меня был грипп. Пару недель назад я подхватил что-то такое с
кишечными осложнениями - не мог есть.
- И на сколько ты похудел?
- Не знаю. Фунтов на сорок-пятьдесят.