"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

прибыло. Увеличилось оно за счет Доры Шамски, урожденной Кац, вдовы лет за
сорок, полной блондинки, всегда носившей облегающие платья. Шесть лет после
смерти мужа она проработала секретарем отдела в Среднеамериканской страховой
компании. С моим дядей они познакомились на танцах в Фезерстон-отеле, куда
эта компания пригласила дядин ансамбль "Фантазии лунного света" играть на
традиционной новогодней вечеринке. Роман развивался бурно, и в марте они уже
стали супружеской парой. Я, в общем-то, не видел в этом ничего плохого и на
свадьбе гордо исполнял роль шафера. Но как только свадебная кутерьма
улеглась, я с грустью отметил, что моя новая тетя не совсем воспринимает
дядины шутки, и подумал, не помешает ли их союзу некоторая тетина
непонятливость, если не сказать тупость. Вскоре я понял, что есть две Доры.
Одна вечно суетилась, была легка на подъем и обладала неистощимым
добродушием, хотя порой становилась грубовата; одним словом -
мать-командирша. Другая Дора попивала и флиртовала, закатывала истерики и
оплакивала свою долю, бродила по дому в розовом халате, а после шумных
застолий ее рвало прямо в гостиной.
Из двух Дор мне гораздо больше нравилась вторая, да и то, пожалуй,
только потому, что в это время она была ко мне ласкова. Но из-за этой второй
Доры, смущавшей меня своими просьбами расстегивать головоломные застежки на
лифчике, из-за ее загулов дядя Вик становился угрюмым и раздражительным, а
больше всего на свете я терпеть не мог, когда дядя страдал. Вик мог мириться
с трезвой, сварливой Дорой, но когда она напивалась, он становился желчным и
раздражительным, ну просто сам не свой, и это меня угнетало. Таким образом,
хорошее и плохое постоянно наличествовали и враждовали между собой. Когда
хорошей была Дора, Вик делался плохим; когда же Дора была плохой, Вик
делался хорошим. У хорошей Доры был плохой Вик, а Вик становился хорошим
только тогда, когда Дора становилась плохой. И больше года я оставался
пленником этих адских качелей.
Бостонская автобусная компания щедро расплатилась за причиненное
несчастье. По расчетам дяди, денег хватило бы на оплату'четырех лет в
университете, скромные текущие расходы и даже на "кое-что еще", чтобы
вывести меня в так называемую настоящую жизнь. Первые годы он хранил этот
капитал в неприкосновенности, а жили мы на то, что он в то время
зарабатывал. Дядя был рад этому и гордился своим чувством ответственности за
меня, тем, что у него отложены деньги на мое обучение. Однако появление Доры
смешало все дядины планы. Он-то надеялся, что Дора хоть как-то заменит мне
мать, но в этом просчитался. Тогда, сняв накопившиеся проценты и прибавив к
ним отложенное на "кое-что еще", дядя устроил меня в частную школу-интернат
в Нью-Гемпшире, надеясь таким образом избавить меня от дурного влияния своей
жены. От "кое-чего еще" ничего не осталось, но без потерь, как известно, не
обходится. Когда надо было выбирать между настоящим и будущим, дядя всегда
останавливался на первом, и коль скоро он всю жизнь придерживался такого
выбора, то и на сей раз не отступил от своего принципа.
Три года я учился в Ансельмской школе-интернате для мальчиков. Приехав
однажды домой на каникулы через два года, я обнаружил, что Вик и Дора уже
расстались, но все-таки дядя не стал переводить меня в другую школу, так что
осенью я снова отправился в Нью-Гемпшир. О разводе он рассказал весьма
туманно, и я так никогда и не узнал, что же между ними произошло на самом
деле. Дядя что-то говорил о недостающих банковских счетах и разбитых
тарелках, а потом всплыло имя какого-то Джорджа, и я подумал, уж не он ли