"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

- Машины - это зло. Если мы не одумаемся, они передавят нас всех. То же
самое произошло с моим русским другом два месяца назад. В одно прекрасное
утро он вышел на улицу за газетой, сошел с тротуара, чтобы перейти Бродвей,
и его задавил какой-то чертов "форд". Водитель несся сломя голову, даже не
затормозил. Если бы не этот идиот, Павел сидел бы сейчас там, где сидишь ты,
Фогг, и ел бы то же, что и ты. А вместо этого он лежит где-то на занюханном
кладбище в Бруклине на шесть футов под землей.
- Его звали Павел, - вмешалась миссис Юм. - Он начал работать у мистера
Томаса еще в тридцатые годы, в Париже.
- Его фамилия тогда была Шуманский, а когда мы приехали в Америку в
тридцать девятом, он сократил ее: Шум. Павел Шум.
- Теперь понятно, почему в моей комнате так много книг на русском, -
сказал я.
- На русском, на французском, на немецком, - подхватил Эффинг. - Павел
свободно говорил на шести или семи языках. Это был человек науки, ученый от
природы. Когда мы познакомились в тридцать втором году, он работал
посудомойщиком в одном парижском ресторане и жил в комнате для прислуги не
седьмом этаже без водопровода и отопления. Павел был из "белых", которые во
время гражданской войны в России перебрались в Париж. Они лишились всего,
что имели. Я взял его к себе, а он в благодарность стал помогать мне. И так
было тридцать семь лет, Фогг, и я сожалею о том, что не умер раньше него. Он
был моим единственным верным другом.
Тут вдруг губы старика задрожали, как будто он вот-вот заплачет. И
несмотря на все унизительные насмешки, которых я от него наслышался
предостаточно, мне стало его жалко.

На третий день снова выглянуло солнце. Эффинг, как всегда по утрам,
немного поспал, но когда в десять часов миссис Юм выкатила его из спальни,
он был полностью готов к нашей с ним первой прогулке: весь укутан в толстые
шерстяные вещи, с тростью в правой руке, которой он энергично помахивал.
Можно было говорить об Эффинге все что угодно, но в одном ему нельзя было
отказать: он ни к чему не относился бесстрастно. Он ждал прогулки по
окрестным улицам с таким энтузиазмом, с каким путешественник снаряжает
экспедицию на Северный полюс. Исполнение бесконечного подготовительного
ритуала, а он был совершенно необходим: полагалось узнать температуру
воздуха, скорость ветра, заранее чертить маршрут, проверять, достаточно ли
тепло он одет. Если было прохладно, Эффинг закутывался во всевозможные
одеяния, на мой взгляд, явно избыточные: в свитера, шарфы, в огромную шубу,
доходившую ему до икр, потом в плед, плюс перчатки и русская меховая
шапка-ушанка. В особенно холодные дни (когда температура падала ниже
тридцати градусов) он надевал еще и лыжную маску. Он был буквально погребен
под горой собственного обмундирования и выглядел еще беспомощнее и нелепее,
чем обычно, но дискомфорта он не терпел, и его нисколько не волновало, что о
нем подумают. В день, когда мы впервые вышли на прогулку, погода была
достаточно прохладной, и, собираясь в путь, Эффинг спросил меня, есть ли у
меня пальто. Нет, ответил я, только кожаная куртка. Это не годится, сказал
он, никуда не годится.
- Еще не хватало, чтобы на полдороге ты отморозил себе задницу, -
проворчал он. - Надо одеться так, чтобы ты мог гулять долго, Фогг.
Он велел миссис Юм принести пальто, которое некогда носил Павел Шум.