"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

называет их своими пташечками, лапочками, своими ангелами. Как только я
услышал этот голос, так сразу понял: это Тесла, - а когда он обернулся в мою
сторону, то сомнений у меня не осталось. Восьмидесятилетний старик,
полулысый, полуседой, совсем как я сейчас. Увидев его, я чуть не
расхохотался. Вот какой он стал, кумир моей юности, гений, пришелец из
космоса. Теперь это был просто дряхлый, ни на что не годный старик, и
только-то. "Вы - Никола Тесла, - обратился я к нему. Именно так, церемоний я
не терпел. - Вы - Никола Тесла, - сказал я, - в свое время я вас видел". Он
улыбнулся мне и слегка поклонился. "Я сейчас занят, - ответил он, - может
быть, поговорим в другой раз". Я повернулся к Павлу и сказал: "Дай мистеру
Тесле денег, Павел, ему они, верно, пригодятся купить еще корма для птиц".
Павел встал, направился к Тесле и протянул ему десятидолларовую бумажку. То
было событие века, Фогг, неповторимое событие. Ха! Никогда не забуду
замешательства в глазах этого сукина сына. Мистер Грядущий день, пророк
нового века! Павел протягивает ему бумажку, и я вижу, как он силится не
заметить ее, оторвать взгляд от денег и - не может. Просто стоит и пялится
на десять долларов, будто какой-нибудь слабоумный побирушка. И наконец берет
деньги, буквально выхватывает их у Павла и запихивает себе в карман. "Очень
мило с вашей стороны, - бормочет он, - очень мило. Моим дорогим голубкам
всегда нужны крошечки, они все подбирают". Потом он отвернулся от нас и
заворковал что-то своим птицам. Павел повез меня дальше, и на этом все
кончилось. Больше я его никогда не видел.
Эффинг помолчал немного, словно смакуя воспоминания о своей жестокости.
Потом, уже спокойнее, заговорил снова:
- Значит, я продолжаю. Ты об этом эпизоде не думай, пиши себе и пиши, и
все будет в порядке. Так или иначе, все будет сказано, все выйдет на чистую
воду. Так я говорил о Лонг-Айленде? О Томасе Моране и о том, как все
началось. Видишь, я ничего не забыл. Ты пиши-пиши, все подряд, а то никакого
некролога не получится, если ты писать не будешь.
Втравил меня в это дело Моран. В семидесятых он путешествовал по Западу
и исколесил его весь вдоль и поперек. Он, конечно, путешествовал там не в
одиночку, как Ральф, который блуждал по диким местам подобно дремучему
паломнику. Моран... - ну как бы это сказать...
- Моран подходил к путешествию не так. Он делал все со вкусом. В
семьдесят первом он был штатным художником в экспедиции Хэйдена, а потом, в
семьдесят третьем, отправился туда же вместе с Пауэллом. Мы с тобой читали
книгу Пауэлла пару месяцев назад; там все иллюстрации сделаны как раз
Мораном. Помнишь ту картину - Пауэлл повис на краю скалы и изо всех сил
старается удержаться одной рукой? Отлично сделано, согласись. Моран знал
толк в рисовании. Он и прославился-то как раз тем. что написал тогда. Именно
он показал американцам, как выглядит Запад. Он первым написал Большой
Каньон, и картина висит теперь в самом Капитолии в Вашингтоне; первые
изображения Йеллоустона, Пустыни Большого Соленого Озера, страны каньонов на
юге штата Юта - это все тоже Моран. Вездесущая Прибыль! Запад нанесли на
карту, нарисовали уйму картин, нафотографировали, превратили в огромную
американскую фабрику прибылей. А ведь то были последние нетронутые островки
континента, белые пятна, никем до того не исследованные. А теперь -
пожалуйста, все это таинство подают каждому на маленьком кусочке холста -
любуйтесь! "Золотой костыль", который взял да и проткнул сердце этой страны!
Я не был таким художником, как Моран, - тебе не стоит так думать. Я