"Владислав Отрошенко. Новочеркасские рассказы " - читать интересную книгу автора

о том, что заболею есаульской чахоткой и умру. И вот тогда, думал я, попадья
Анюта узнает - ей расскажет об этом мой верный друг Родя,- как я сильно
любил и как мучился из-за нее.
- Ну почему, почему Васек ее прячет? Почему она не выходит на улицу?
Когда я увижу ее? - хмуро спрашивал я у Роди.
Родя на это пожимал плечами и предлагал мне пойти на Аксай, переплыть
на другую сторону и спрятаться там в заброшенном ржавом катере, чтобы
увидеть оттуда, из круглого окошка, затянутого крепкой паутиной, как
загорает голой на песчаной ребристой прогалине в камышах сестра Енота.
- Спроси про свою Анюту у Маленькой Махоры, - посоветовал мне однажды
Родя.- Она все знает. Только деньги не позабудь - без денег не подходи к
ней.
- Почему?
- Она на тебя наступит ногой и раздавит. Или прикажет цыганам, чтобы
они тебя украли и увезли в степь. Будешь у них танцевать по ночам и сапоги
им чистить. Понял?
- А много ей надо денег? - спросил я.
- Не знаю. Много, - брякнул Родя.- Телескоп вон продай Еноту.
В тот же день я отправился искать Енота, самого жадного и хитрого
меняльщика в округе. Как и Маленькая Махора, он жил на
Аксайской улице. Но найти его там было почти невозможно.
"Гайдает гдей-то! " - отвечал в любое время его одноглазый дед,
беспрестанно чинивший ставни на окнах.
К полудню я уже ненавидел эту сонную и безлюдную Аксайскую улицу, чьи
дряхлые домики - все, казалось, лежавшие на стенах от страха свалиться
вниз, - кое-как лепились к крутому склону холма, там, где склон, выказывая
желтый сыпучий ракушечник, завершался расщелинами и обрывами. Я спускался в
эти расщелины по узким тропинкам, выводившим к берегам Аксая, заглядывал в
полузаброшенные сарайчики на задних дворах, излазил тесные, заросшие кустами
проулки между дворами. Енота я нашел только вечером на дне глубокой балки,
где он бесцельно палил костер. По моим свежим царапинам, запыленным
сандалиям и частому дыханию
Енот тут же понял, как долго и упорно я его искал. Он даже не глянул на
телескоп, который я держал в руках, гудевших от неотлучной тяжести. Когда же
я сказал, что продаю его, Енот изобразил на лице такое угрюмое равнодушие,
как если бы речь шла о дымящейся головешке, которую я только что подобрал с
земли...
Главную драгоценность в округе я продал всего лишь за три рубля !
Больше Енот не давал, как я его ни упрашивал.
Выбравшись из балки, я пошел по Аксайской улице прямо к бабке
Махоре, зажав в кулаке эти три рубля одной истертой бумажкой, добытые с
таким трудом и с такими жертвами. Прощай, Луна в узорчатых серых пятнах!
Прощай, Венера, сияющая бирюзовой бусиной в центре дрожащего темного
круга!
- Дурень чертов! Гэть отсюда! - вот и все, что я услышал от
Маленькой Махоры, когда, приблизившись к ней, показал на ладони деньги
и спросил отстраненно, как у каменного изваяния, полюбит ли меня попадья
Анюта и скоро ли я увижу ее.
На следующий день, ранним утром, когда я понуро шел вниз по спуску
Разина к Аксайской улице с альбомом марок под мышкой и полными карманами