"Владислав Отрошенко. Наряд Мнемозины " - читать интересную книгу автора

себя и ящик, и сумку, и еще два чемодана, полез на отрог.
- Не хочет... Ну что ж, начнем без него. К столу, мои дорогие! -
Кавалер рассадил всех по своему разумению: штурвального спиною к костру
("Вот сюда, Демиург Александрович, вам будет теплее"), Аделаиду Ивановну -
по левую руку от него, сам сел по правую, а Уриила посадил напротив
Демиурга. Суп и мясо все ели с удовольствием. Аделаида Ивановна нахваливала
кавалера ("Молодец, молодец, мой маленький старикашечка, вкусно все
приготовил"), а тот, отправляя в рот один за другим ломтики мяса, отпивая
вино из глиняной пиалки, еще успевал развлекать ее своими рассказиками о
"славном герцоге":
- За ужином Филипп был всегда молчаливым и хмурым, вот таким же, как
теперь Демиург Александрович... Вы слушаете меня, Аделаида Ивановна?
("Конечно, мой козлик".) Нет, вы смотрите на море - бросьте, мы еще
налюбуемся на него вдоволь... Так вот, однажды мы ужинали с герцогом в моем
замке, с ним были прекрасная Изабелла и несколько незначительных барончиков
с женами, и герцог разговорился, да так, что целый час не мог остановиться;
все рассказывал и рассказывал о своих ужасных видениях, о каких-то кошмарных
снах, говорил, что будто является к нему по ночам архангел Гавриил, да не
такой, знаете ли, благостный, как его пишут на картинах, а в черных
одеяниях, злой, со страшным, перекошенным ртом, заносит над ним копье и
кричит: "Ты! Ты, греховодник, родил на свет пакостного Иуду!.." Подлить тебе
супчику, Уриил? ("Нет, господин кавалер, спасибо".)
- Так что же герцог?
- Герцог, Аделаида Ивановна, долго рассказывал о том, как он спорит с
архангелом, как молит его о пощаде, а потом вдруг замолчал, отвел глаза в
сторону и шепчет мне: "Арнольдик, держи собаку!" Простите, герцог, говорю я,
какую собаку? "Вот эту!!" - уже кричит он и показывает пальцем на паркет.
"Она хочет вцепиться мне в горло, ты разве не видишь, мерзавец!" Простите,
герцог, здесь нет собаки. "Нет? Ах, нет!! Ну тогда пусть вон тот барон
встанет на четвереньки и лает, лает! Черт побери!"
- И барон, конечно же, подчинился?
- Да, да, Аделаида Ивановна, подчинился. Герцог ведь был в болезненном
состоянии - воспоминания о снах удручили его. И надо было его как-то
утешить. Вот барон и утешил... Правда, герцог потом мне признался, что он,
знаете ли, спаясничал, что никакие архангелы ему не снятся - ему просто
хотелось поставить барона на четвереньки, потому что тот за ужином слишком
влюбленно смотрел на прекрасную Изабеллу. А в другой раз...
- Арнольдик! - перебил его штурвальный. - Костер совсем не греет. Мне
холодно.
- Не греет?.. Ах вы, мой милый, да вы же просто устали - все за рулем,
за рулем! Хотите, я принесу вам плед?
- Нет, Арнольдик, согрей вина.
- Сию минуту, Демиург Александрович! - Кавалер схватил со стола бутылку
и подбежал к костру. Пламя поднималось по-прежнему высоко; оно стояло за
спиной Демиурга ровным, почти неподвижным столбом, только самые кончики его
плясали где-то в ночных небесах, под звездами, разбрасывая жаркую пыль.
Золоторунный рыцарь вылил вино в котелок, пристроил его на камне возле огня,
и, когда красноватая пена поднялась, зашипела, выползая на раскаленный
камень, он быстро помешал жидкость деревянным черпаком, - и вот тогда,
Мнемозина, он действительно кинул в посудину пеструю птичку, мгновенно