"Амос Оз. Мой Михаэль" - читать интересную книгу автора

лице или в моем наряде вызывало у них порывы безудержного смеха, который они
пытались сдержать. Я чувствовала себя неловко. Около двух часов вел Михаэль
шутливую беседу со своей подругой и ее мужем. Я была забыта после
трех-четырех вежливых фраз. Угостили меня негорячим чаем и сухими
бисквитами.
Потом, в темноте, мы шли к шоссе. Дорога, по обеим сторонам которой
выстроились кипарисы, соединяет Тират Яар с шоссе, ведущим к Иерусалиму.
Жесткий ветер колол лицо. В закатных сумерках виднелись горы Иерусалима и,
казалось, замышляли недоброе. Михаэль шагал слева. Молчал. Не нашел для меня
ни единого слова. Он был чужим, и я была чужой. Я помню странный миг:
нехорошее острое чувство пронзило меня - я не бодрствую и не пребываю в
настоящем времени. Все это уже однажды со мной происходило. Или кто-то много
лет назад сурово предупредил меня, чтобы не ходила я в темноте по этой
черной дороге в компании со злым человеком. Время перестало быть размеренным
и ритмичным. Его течение расщепилось на несколько прерывистых потоков. Это
было в детстве. Или это сон. Или какая-то жуткая история. Вдруг меня обуял
ужас перед человеком, идущим в темноте слева, не произносящим ни слова.
Поднятый воротник пальто упирался в его подбородок. Фигура его тонка, будто
он - тень. Черная кожаная студенческая фуражка, надвинутая на глаза,
скрывала большую часть лица. Кто это? Что ты о нем знаешь? Не брат твой, не
родственник, не друг детства, а чужая тень, в пустынном месте, в темени, в
поздний час. Вдруг он нападет на меня? Может, он болен? Ни один человек не
сказал тебе о нем ни единого слова. Почему он не говорит со мной? О чем
размышляет? Зачем притащил меня сюда? Какие планы строит? Ночью. За городом.
Я одна. Он один. А что, если все, что он мне рассказал, - обдуманная ложь?
Он вовсе не студент. И не Михаэль Гонен. Он сбежал из психушки. Он очень
опасен. Когда это уже было со мной в прошлом? Кто-то мне уже давно говорил,
что именно так случится несчастье. Что это за протяжные голоса, доносящиеся
со стороны темного поля? Даже свет звезд не пробивается сквозь кроны
кипарисов. И в садах кто-то есть. Если я закричу, заору, кто меня услышит?
Чужак прибавил шагу, ступая твердо и резко, не считаясь со мной. Я намеренно
отстала, но он и не заметил. Зубы стучали от холода и страха. Воющий зимний
ветер хлестал нещадно. Этот замкнувшийся человек не принадлежал мне;
напротив, он был далек, глубоко погружен в себя, будто я - это только его
внутренняя мысль, я не существую. "Михаэль, мне холодно". Он не слышит.
Может, я не произнесла это вслух. Я закричала изо всех сил:
- Мне холодно, и я не могу бежать так быстро.
Как человек, которого оторвали от его мыслей, Михаэль бросил мне:
- Еще немного. Еще немного, и мы выйдем к остановке. Терпение.
Сказал и снова замкнулся, утонул в своем широком пальто - и исчез.
Горло мое сжалось, и глаза наполнились слезами. Я была обижена. Унижена.
Боялась. Мне нужна была его ладонь. Я знакома только с ero ладонью, а его я
совсем не знаю. Совсем.
Холодный ветер переговаривался с кипарисами шепотом, исполненным
враждебности. Радость исчезла из мира и нигде ее не было: ни в кипарисах, ни
в осыпающейся дороге, ни в горах, темнеющих окрест.
- Михаэль, - предприняла я отчаянную попытку, на прошлой неделе ты
говорил, что слово "лодыжка" кажется тебе красивым. Ради Бога, скажи, знаешь
ли ты, что туфли мои полны воды, и лодыжки болят, будто я иду по полю,
усеянному колючками?