"Амос Оз. Сумхи" - читать интересную книгу автора

озабоченный моим состоянием, он спросил:
- Может, теперь он заговорит, а?
- Хорошо, хорошо, только пусть оставит в покое мою рубашку. Я получил
все это в обмен.
- Только пусть не врет, - засомневался Гоэль, и лицо его выразило
великую озабоченность степенью моей правдивости.
- Клянусь жизнью моих родителей, что это сущая правда. Я поменялся с
Альдо. У меня в кармане есть даже подписанный договор. Вот. Пусть сам
убедится. В обмен на велосипед, который я сегодня получил в подарок от моего
дяди.
- Дяди Йоцмаха, - ввинтил Гоэль.
- Дяди Цемаха, - поправил я.
- Девчачий велосипед, - сказал Гоэль.
- Но зато с фонарем и динамо, - не сдавался я.
- Альдо Кастельнуово, - сказал Гоэль.
- В обмен, - уточнил я. - Вот и договор.
- Хорошо, - сказал Гоэль. Произнеся это слово, он погрузился в
раздумье. Было тихо. Вокруг - на небе и во дворах - все еще стоял день, но
уже чувствовались запахи приближающегося вечера. Нарушив молчание, Гоэль
вновь заговорил:
- Хорошо. А теперь ему предстоит еще один обмен. Т-с-с-с! Шмарьяху! К
ноге! Поди сюда! Сидеть! Молодец, хороший пес. Вот так! Это - Шмарьяху.
Пусть он взглянет на пса, прежде чем решит, пусть взглянет. Сегодня уже
такие псы не водятся. Даже за пятьдесят лир[25] такую породистую собаку не
купишь. У этого пса есть отец, живет у Фарука, короля египетского, есть и
мать - у Эстер Вильяме из Синема.
На резкий свист Гоэля и его окрик "Шмарьяху" из глубины двора вылетел
пес-волкодав, почти щенок, возбужденный, прыгающий, часто дышащий. Этот пес
весь дрожал, не мог устоять на месте, кружился в каком-то радостном танце,
взрываясь от переполняющих его чувств, он беспрерывно вилял не только
хвостом, но и всей задней частью своего тела. Он прижался к хозяину, будто
хотел с ним слиться, затем, подняв передние лапы, положил их на грудь Гоэлю.
Пес просто вибрировал от счастья, глаза его излучали искры дикой, волчьей
любви. Стоя на задних лапах, передними он обнимал Гоэля, выказывая ему свою
полнейшую преданность, и, наконец, тот не выдержал и резко все оборвал:
- Хватит! Сидеть!
В мгновение ока Шмарьяху перестал ластиться и подлизываться, разом
переменился, уселся у ног, поджав хвост, с выражением добродетельной
задумчивости. Пес подался вперед, вытянув спину и морду, будто на кончике
черного носа он удерживал монету, стараясь изо всех сил не терять
равновесия. Лохматые уши его стояли торчком, весь он был сама серьезность и
скромность. В эту минуту пес походил на мальчишку-оле,[26] который только
что прибыл из галута:[27] такой вежливый чистюля, отличник, который
прилагает бешеные усилия, чтобы всем понравиться, - обхохочешься!
- Умри! - рыкнул Гоэль хриплым голосом. Пес мигом рухнул на землю,
вытянул передние лапы и положил на них голову, всем существом своим выражая
вселенскую покорность, нежную поэтическую печаль; хвост его застыл без
движения, уши поникли, словно в отчаянье, дыхание замерло. Шмарьяху и глазом
не моргнул, не шевельнулся даже тогда, когда Гоэль выломал ветку тутового
дерева, росшего за забором, и лишь тонкая дрожь, пробежавшая от хвоста к