"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

и в течение трех-четырех судорожных вдохов и выдохов, словно упав в обморок,
замрет на одной из ее грудей.
Именно в это мгновение соседка Лизавета Куницына случайно заглянет в
окно кухни - так возникнут злобные сплетни, которые растопчут то, чего почти
и не было, и все закончится презрительными оскорблениями. Свой фруктовый
компот, сладкий, как варенье, и густой, как клей, Мириам и впредь будет
варить, охлаждать и хранить для него в холодильнике. Но Юваль Дотан более ни
разу не придет в ее дом - разве что в стихах своих, в тоске своей, да еще в
нечистых своих ночных фантазиях, из-за которых он вновь решит, что нет у
него причин продолжать жизнь. Однако какие-либо практические действия он
отложит до времени, когда состоится этот литературный вечер: он возлагает
какие-то неясные надежды на встречу с писателем, который поймет его
страдания, и, конечно же, протянет ему руку друга, и, кто знает, возможно,
даже пригласит погостить у него дома, придет в восторг от его стихов... И
вдруг случится так, что их знакомство, спустя какое-то время, перерастет в
дружбу, а дружба - в духовную связь (тут его фантазия становится такой
чудесной, что наслаждение просто переполняет подростка, и он почти не в
силах его вынести), и благодаря этой духовной связи откроет перед ним
писатель дверь в литературный мир. Удивительный сияющий мир, в котором, в
конечном счете, существует головокружительное воздаяние за все страдания
поэта: шумные овации, и обволакивающее нежностью обожание девушек, и любовь
зрелых женщин, готовых одарить тебя изобилием всего того, к чему прикоснулся
ты в снах своих, и тем, чего ты даже в мечтах своих представить не мог...
Быть может, имеет смысл поведать эту историю от первого лица - с точки
зрения одного из соседей, к примеру Иерухама Шдемати, того самого
культработника, который представил тебя здесь в начале вечера, процитировал
забавную строчку из книги Цфании Бейт-Халахми "Рифмы жизни и смерти": "Нет
невесты без жениха, как нет рифмы без стиха".
Так вот, душным летним вечером, не зажигая света, устроился этот
усталый, обливающийся поМГтом культработник в старомодном шезлонге на
балконе своей двухкомнатной квартиры, расположенной в микрорайоне партийных
активистов. Сидит себе этот слегка потрепанный жизнью человек с красноватым
нездоровым лицом, испещренным сеткой голубоватых сосудов, сидит, опустив
ноги в таз с холодной водой, и перебирает в мыслях своих те немногие
воспоминания, что сохранились у него о матери, скончавшейся в Харькове
шестьдесят шесть лет назад, когда ему было всего шесть лет (и даже звали ее
Лизавета, как соседку-сплетницу). И тут прямо под его балконом слышится в
темноте перешептывание двух голосов. Ему бы сразу подняться и уйти в свою
комнату, ведь нет у него никакого права и даже интереса подслушивать
втихомолку беседу этих двоих. Однако поздно: поднимись он сейчас со своего
места, и парочку спугнет, и себя поставит в неловкое положение. Не видя
достойного выхода, сконфуженный Иерухам Шдемати остается сидеть на своем
месте, в шезлонге, и даже, будучи порядочным человеком, решает плотно
прикрыть уши своими широкими ладонями. Однако пока Иерухам собирается
сделать это, он успевает опознать под своим балконом тень Юваля Дахана,
странного подростка, сына соседей, и мелодию влажного шепота Мириам
Нехораит, мелодию, которую он узнает безошибочно, ибо однажды, много лет
назад, в ту ночь, когда Советы послали в космос свой первый спутник... И так
далее...
Образ умудренного жизнью культработника стоит, пожалуй, дополнить