"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

привычными, не раз пущенными им в ход словами, и среди его ответов будут и
хитроумные, и шутливые, и уклончивые. Совсем в духе тех уроков, что преподал
ему отец, рядовой дипломат. В заключение, шутливо обратившись к
культработнику Иерухаму Шдемати и напомнив тому про цитату в его
вступительной речи, писатель отплатит ему той же монетой: он тоже приведет
строки из книги "Рифмы жизни и смерти".

Есть мудрец, у которого нет ума,
Есть глупец, что живет, целый мир любя.
Есть веселье, в конце его - плач и тьма...
Но нет никого, кто познал бы себя.

А потом окружат его читатели. Он с легкостью будет подписывать
экземпляры своей последней книги и вдумчиво выслушивать похвалы. В какое-то
мгновение улыбнется он улыбкой, похожей на подавленную зевоту, пытаясь хоть
немного умерить негодование доктора Песаха Икхата, того самого вспыльчивого
педагога, обладателя тяжелой челюсти, кустистых седых бровей и прочей седой
растительности, вырывающейся из ушных раковин и ноздрей. Писатель заверит
его, что новая ивритская литература ни в коем случае не может отрицать и
вовсе не отрицает само еврейское государство. Вскрытие беззаконий, связанных
с так называемым захватом палестинских территорий, острая сатира, обличающая
проявления коррупции, обнажающая процесс всеобщего оскотинивания, того, как
загнивают и черствеют людские души, - все это вовсе не означает отрицания
государства, нет, напротив, это чаще всего свидетельство того, что сердце
писателя разрывается от боли. Даже если враги Израиля часто используют в
своих целях выдержки из сказанного и написанного у нас, это никак не может
служить нам укором: разве у пророков Израиля нет гневных слов? Разве нет их
у Бялика, и у Бреннера, и у Ури Цви Гринберга, и у Изхара... И так далее, и
тому подобное...
Со всей сердечностью позволит писатель юноше в очках с толстыми
линзами, Ювалю Дахану или Ювалю Дотану прислать ему по почте два-три из его
стихотворных опытов. "Пришли, конечно, пришли, однако прояви, пожалуйста,
терпение и, будь добр, не ожидай от меня ответа через день-другой: ты ведь
наверняка понимаешь, что огромное количество людей шлют мне то, что они
написали, просят прочитать и высказать свое мнение, но, к сожалению, время
мое..." И дальше в том же духе.
Затем крепким рукопожатием, сдобренным ироничным подмигиванием,
писатель распрощается с Якиром Бар-Орианом Житомирским, литературоведом,
поблагодарит культработника Иерухама Шдемати, который, в свою очередь,
поблагодарит писателя, принявшего приглашение поучаствовать в этом вечере.
"Нет-нет, спасибо, - скажет писатель, - нет никакой необходимости
вызывать такси, право же, не стоит, сегодня я ночую совсем близко отсюда и
хотел бы вернуться туда пешком. Это освежит и взбодрит меня - короткая
вечерняя прогулка пешком... Вот уже подул приятный легкий ветерок с моря,
еще немного - и все-таки станет чуть-чуть прохладней?.."
На лестнице, направляясь к выходу, писатель закурит сигарету и все свое
внимание обратит на Рохеле Резник: тепло поблагодарит ее, выразит восхищение
эмоциональностью и чуткостью ее чтения, тем, как приятно звучит ее голос.
Рохеле же улыбнется перепуганной улыбкой, словно не комплиментами ее
осыпали, а совсем наоборот, сурово отчитали без всякой вины, и с комком в