"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

происходящее, ну просто все-все, без исключений... только я не умею
объяснить... А вам не кажется порой, что ничего, абсолютно ничего не
происходит случайно?
- "Смерть и рожденье, листопад и расцвет... Железный закон - здесь
случайностей нет", - процитирует писатель забытое двустишие Цфании
Бейт-Халахми, вдруг всплывшее в его памяти.
- А мне, - скажет в ответ Рохеле, - пришлось с ним встречаться
несколько раз на всяких семейных торжествах. У него было круглое розовое
лицо, этакий ванильный пудинг, вечно улыбающиеся красные-красные губы
напоминали вишню в пудинге, а пальцы его были слишком тонкими и сильно пахли
одеколоном. Они, эти пальцы, то и дело щипали детей - неприятные такие
слабенькие щипки за обе щечки.
- О ком это вы?
- О Бейт-Халахми. Его настоящее имя вообще-то не Цфания, и фамилия - не
Бейт-Халахми. Что-то совсем-совсем другое, что-то похожее на Авраам
Шулденфрай. Бумек. У нас его просто так и звали - "дядя Бумек". Что-то в
этом роде. Однажды даже случилось так, что моя мама заменила актрису-чтицу,
обычно выступавшую с ним. Та заразилась возвратным тифом, и мама моя
выступала вместо нее на вечере художественного чтения, посвященном дяде
Бумеку и проходившем в городе Кирьят-Хаим. Но даже на этом вечере, хоть я и
не была маленькой девочкой, в армии уже служила, дядя Бумек чуть не каждые
пять минут легонько щипал меня за щеки, а разочек и за другое место.
Вообще-то он даже приходился нам дальним родственником. Не знаю, какова
степень родства. Не совсем дядя, нет. Возможно, он был дядей одной из
невесток? Или даже двоюродным братом матери одной из невесток? Что-то в этом
роде, пожалуй. На наших семейных торжествах, когда я была маленькой, мне,
бывало, говорили: "Вон, погляди на того человека, все время пожимающего руки
и улыбающегося во все стороны. Это наш дядя Бумек, он же знаменитый поэт
Цфания Бейт-Халахми". Он был похож на огромного пухленького-хорошенького
младенца.
На вопрос писателя она ответит:
- Не знаю. Не уверена. Уже очень давно я о нем ничего не слышала.
Вполне может быть, что он еще жив. Но я могу и ошибаться, и, скорее всего,
его уже нет, ибо если он все еще жив, то должен быть примерно столетним.
Писатель окидывает ее взглядом и замечает, что зубы ее чуточку выдаются
вперед и слегка раздвинуты. Она похожа на любопытную белочку, внимание
которой приковано к чему-то необычному, но по меху ее уже пробегает
трепетная зыбь: мгновение - и она отвернется и убежит от тебя в свою
мансарду, к коту-ревнивцу.
Как бы невзначай писатель легко обнимет ее за талию, будто и здесь есть
ступеньки и она может споткнуться.
- Пойдем, не бойся, Рахель. Давай проберемся украдкой во двор за этим
домом, хоть на минутку. Вдруг та каморка все еще существует. Возможно, есть
там какое-нибудь окно или форточка. Давай заглянем и посмотрим, что осталось
и чего уже нет.
Неуклюжим движением она освободит свою талию от его объятий и, словно
пожалев о содеянном, тут же мужественно произнесет:
- Да. Я иду. Покажите мне...
Но на заднем дворе, слабо освещенном желтоватым светом кухонных окон,
обнаружатся только обломки мебели, развалившиеся детские коляски, картонные