"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

ее собственное):
- Что же вы хотели сделать для меня, но забыли? Я не способна
догадаться.
- Не согласитесь ли дать мне на минутку вашу книгу?
- Мою книгу? Какую книгу?
- Вашу книгу. Мою. Ту, из которой вы нынче вечером читали отрывки в
Доме культуры. И читали просто великолепно. Значит, так: я просто хотел
написать вам посвящение, но разволновался и не написал. И только теперь,
полчаса назад, вспомнил. Тогда я развернулся и пришел к вам.
С высоты, с верхней полки шкафа, где она держит книги и компакт-диски,
высокомерно взирает на него черно-белый кот, подмигивая с некоторой иронией:
будто нет в этом госте ничего нового, будто таково привычное течение ночи в
мансарде: к полуночи сюда всегда приходит писатель, этот или иной. А если
писатель растерян, так это потому, что вдруг с опозданием вспомнил и пришел
надписать свою книгу.
- Очень приятно. Вы наверняка мистер Хези? - скажет писатель и, не
спросив позволения, пройдет в глубину комнаты, по направлению к столу,
стоящему рядом с кроватью. Там он, склонившись, напишет ей теплое
посвящение, прибавив к нему Хозелито-ревнивца, и, помедлив, пририсует
маленький цветочек и усатую мордочку кота, получившегося почему-то хитрюгой,
замышляющим козни.
Рахель говорит:
- Послушайте... Я прошу у вас прощения. Потому что я ошиблась. Когда вы
меня проводили до дома, я сказала, что занавески мои в стирке. Они не были в
стирке. - И спустя минуту: - Нет. Я вовсе не ошиблась. Я просто сказала вам
неправду. Сожалею.
- Но почему вы так сказали? Может, потому, что искали предлог
остановить меня, чтобы я не поднимался к вам? Вы немного боялись меня? - В
этот миг ладонь его, трепеща, будто крыло бабочки, как бы невзначай, легким
касаньем скользнула по ее щеке. Это была не жалость. Не попытка поухаживать.
Это было нечто похожее на легкую влюбленность, что приходит в полночный час.
- Да. Я боялась... Не знаю... Я стеснялась вас... Сейчас я ума не
приложу, хотелось ли мне, чтобы вы поднялись сюда, или я боялась просто
сказать: "Послушайте, лучше бы вам сюда не подниматься". Или я боялась
сказать вам, что я боюсь. И сейчас я тоже не знаю...
Услышав эти слова, он притянет к себе ее голову, прижмет к своему плечу
и будет держать, не давая ей отодвинуться. ("Маленькая перепуганная белочка,
пожалуйста, не убегай от меня!") И тут вдруг окажется, - возможно, из-за
того, что к ночи она расплела свою косу и длинные роскошные волосы струятся
сейчас по ее спине до самой талии, - окажется, что она выглядит гораздо
более привлекательной.
И, словно у девочки, охваченной смущением (а его рука все еще прижимает
ее голову к своему плечу), у нее вырвется странный, совершенно неожиданный
вопрос:
- Я только что сказала вам, что сейчас я тоже не знаю. Не правильнее ли
сказать: и сейчас я не знаю?
Он уже обнимает ее плечи обеими руками, спиной она опирается о стол,
писатель целует ее под ушком, и поцелуи его почти по-отечески легки и нежны.
И при всем при этом ему не удается обуздать свою страсть к словоизвержению:
- Ладно, давайте поглядим. И сейчас вы не знаете? Сейчас и вы не