"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

слаженный танец, и он удивлялся этому, так как полагал, что она уж точно не
та девушка, что обладает богатым опытом, да и про себя знал: он весьма далек
от того, чтобы слыть виртуозом. Когда рука его начала неуверенно
продвигаться по ее бедру, она шепнула ему на ухо: "Минутку, дай мне только
вывести Хозелито в ванную, я его немного стесняюсь". А он решил немного
поумничать шепотом: "А что? Почему бы ему и не посмотреть? Пусть немного
поревнует? Может, это и его зажжет?.."
Он слышал, как она беседует с котом перед тем, как закрыть его в
ванной. Теплым низким голосом она его ласково уговаривала. Или извинялась.
Вернувшись, она легла рядом на бок, они обнимались, не переставая гладили
друг друга, потому что не решались продолжить, пока пальцы его не двинулись
поверх ночной рубашки на поиски ее груди, но она перехватила его ищущие
пальцы и зажала их в своей ладони, отодвинув как можно дальше от крохотных
холмиков, которых она всю жизнь так стеснялась. И, словно выдавая ему
немедленную компенсацию за изгнание, она направила его пальцы себе на живот.
В нем вновь всколыхнулось непреодолимое желание разговаривать, и он произнес
глуховатым голосом: "Послушай, Рахель..." Но она прикрыла его губы, и он
уступил, начал осыпать поцелуями ее лоб и виски. Он целовал уголки ее глаз,
и под ушами, и в шею, и там, где шея переходит в плечи, и в этом месте от
прикосновения его губ ей было немного щекотно. Своими поцелуями он старался,
по сути, подкупить ее или полностью отвлечь ее внимание от того, что его
вторая рука не остановилась на животе, на том месте, где отпустили ее на
свободу, а начала медленно и осторожно красться на юг. Пока Рахель не
остановила его: "Подожди немного... Я все еще побаиваюсь..."
И он уступил ей, тут же остановился, только ответил шепотом: "Ты будешь
удивлена, маленькая белочка, я тоже немного боюсь. Не только ты..." И хотя
ему казалось, что не было и тени сходства между ее стыдливой боязливостью и
его опасением возможного фиаско, их страхи были довольно схожи. Она,
несомненно, видела в нем мужчину, познавшего множество любовей, уже
вкусившего редких и изысканных наслаждений, и опасалась, как бы все то, что
способно предложить ее неискушенное одеревеневшее тело, не показалось ему
довольно пресным. Он же, со своей стороны, боялся, как всегда, что желание
его может исчезнуть без всякого предварительного уведомления, как уже
случалось с ним несколько раз. И как тогда он будет выглядеть в ее глазах?
Что она подумает о самой себе? И о нем? О его ночном нашествии на ее дом, о
той пылкости, что он принес с собой, пылкости, ничем не обеспеченной, - и
это выявится в конце концов, и станет ясно, что все очковтирательство, обман
зрения, фанфаронство и притворство. Ведь она наверняка считает его мужчиной
опытным и умелым, и что она подумает, когда обнаружится, что он не более чем
перепуганный юноша, взволнованный до такой степени, что его сковала
судорога?
И вправду, едва возникли в его мыслях эти опасения, как они тут же
стали реальностью. Теперь ему следовало отдалить свое тело от ее тела,
которое до той поры было по всей длине тесно прижато к ней, чтобы она не
заметила того, что вдруг пропало.
Но разве всего лишь пару минут назад не испытывал он жгучего стыда
перед нею и не старался, чтобы она не испугалась, ощутив через одежду
твердость его напрягшегося члена? А теперь он встревожен обратным: что же
случится, если она заметит, как он увял и скукожился?
Маленький злорадный бесенок, этакий ухмыляющийся шутник возник в его