"Амос Оз. Рифмы жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

оправдание вымученную остроту:
- Вы ведь могли начать и без меня...
- Хи-хи-хи, без тебя! Сильно сказано! - Пожилой культработник
рассмеялся басовитым смехом, и запах его тела, запах залежалых плодов, стал
расходиться кругами, словно на волнах смеха. - Пожалуй, ведь и ты сам, прошу
прощения, мог бы, не приведи Господь, начать без нас в каком-нибудь
совершенно другом месте. Между прочим, - оба они, тяжело дыша, поднимались
по лестнице, - чего, по твоему мнению, добьются эти американские лисы от
своих любимых арабов? Добьются наконец спокойной жизни для нас? По крайней
мере на год или два? - И тут же сам ответил на свой вопрос: - Ничего они не
добьются. Только новых бед на наши головы - вот чего они добьются. Будто
старых бед нам недостаточно! Апельсиновый сок? Лимонад? Может, что-нибудь
шипучее? Нет-нет! Давай решайся! Любая нерешительность вредна! Вот, я уже
все решил за тебя, и дело с концом, хи-хи, чтобы и ты, со своей стороны,
выдал нам вечер шипучий-бурлящий! Ну же, выпей, будь так любезен! Выпей с
удовольствием, и мы сразу же двинемся в наступление на нашу публику. Если
тебе интересно мое скромное мнение, она, наша публика, весьма нуждается в
хорошей встряске и даже в двух-трех небольших провокациях. И ты, мой
дорогой, не жалей их! Ну, если ты уже покончил с питьем, то давай пойдем и
поднимемся на сцену. Там ведь, небось, уже немного сердятся на нас...
Так и прошагают они вдвоем, писатель и пожилой культработник, по
боковому проходу, из-за кулис к авансцене - серьезные, значительные, словно
уполномоченные, прибывшие, чтобы наложить арест на имущество. По рядам
публики зашелестит быстрый шепоток; возможно, потому, что писатель - в
летней рубашке, в брюках цвета хаки и сандалиях, ну, ничегошеньки нет в нем
от художника. Он, скорее, выглядит как кибуцник, присланный в город, чтобы
организовать демонстрацию в поддержку мира, или, быть может, как кадровый
офицер в гражданской одежде. Говорят, что в личной жизни он такой же, как и
другие люди, довольно простой, и ничто человеческое ему не чуждо, а
гляди-ка, до чего закомплексованы персонажи его рассказов. Наверняка детство
у него было не из легких. Интересно бы узнать, как у него по части женщин.
Судя по его книгам, и здесь не все просто. Говорят, он разведен? Нет? Даже
дважды разведен? Это и чувствуется по его рассказам, ведь дыма без огня не
бывает. Сказать правду, на фотографиях он выглядит совершенно иначе. Слегка
постарел наш парень. Сколько ему должно быть сегодня? Около сорока пяти,
нет? Максимум сорок пять. Правда? Мне казалось, впрочем, не казалось, а я
была уверена, что он значительно выше.
Писателя усадят между актрисой, мастером художественного слова, и
литературоведом. Они пожмут друг другу руки, приветливо закивают. Рохеле
Резник, актриса, словно обжегшись, быстро сожмет пальцы в кулачок. Писатель
обратит внимание и зафиксирует в памяти, что тонкая ее шея после рукопожатия
покраснела сильнее, чем щеки.
Культработник тяжело поднимется со стула, проверит микрофон,
откашляется, пожелает доброго вечера всем собравшимся, среди которых есть
люди разных возрастов, разных взглядов и убеждений, извинится за то, что
кондиционеры вышли из строя, пошутит, что нет худа без добра, так как мы
будем избавлены от их жужжания и благодаря этому не пропустим ни одного
слова.
Затем он подробно изложит порядок обсуждения, заверит публику, что в
конце вечера писатель ответит на вопросы и обязательно состоится широкая