"Вячеслав Пьецух. Иностранец, Перечень (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

столичную профессуру в мордовские лагеря...
Штука, однако, заключалась в том, что на поверку этот Романов оказался
не природный царь, которому народ спустил бы и доисторическую стрижку, и
думцев, оставшихся не у дел, а самозванец, поразительно похожий в профиль на
Володьку Малохольнова, и молва о том, что в Кремле опять засел невесть кто,
разлетелась с невероятной скоростью по Москве.
Такого надувательства, неслыханного с 1612 года, московский люд
простить не мог, и в один прекрасный день вся Первопрестольная высыпала на
Красную площадь, залитую осенним золотом 96-й пробы, чтобы возмущаться и
бунтовать. Вот уже кто-то из толпы инсургентов декламирует пушкинский
"Кинжал", кто-то налаживает штурмовые лестницы, а он, Ваня Бархоткин,
поднимется на Лобное место, заорет "Сарынь на кичку!" и дважды выстрелит из
охотничьего ружья...
- Как говорила великая Раневская, - тем временем распространялась Лидия
Николаевна, - я такая старая, что еще застала порядочных людей...
Когда Иван с Зинаидой вышли из подъезда на Большую Татарскую, ночь была
уже на исходе, небо побледнело, и вдруг моментально исчезли звезды, точно
кто дунул и потушил.


IV

В тот же день, около восьми часов утра, на платформе Москва-III
встретились: Бархоткин, Перепенчук, Малохольнов, Осипов и таксидермист
Болтиков - словом, вся давешняя компания за исключением Зинаиды Табак,
которая заранее объявила, что не намерена участвовать в дурацких мужских
забавах, плюс участковый уполномоченный Протопопов, увязавшийся за
приятелями на том основании, что он лишь формально милиционер, а по существу
урка и озорник. Невдалеке простирался Сокольнический парк, частью уже
оголившийся, частью блекло-желтый, как лежалая бумага, а частью
темно-медный, как старинные пятаки.
Они довольно долго шли утоптанными дорожками (причем Перепенчук с
Болтиковым весело болтали да участковый Протопопов насвистывал какую-то
легкомысленную мелодию, а прочие молчали и смотрели буками), пока не набрели
на большую поляну, еще мокрую от росы. Запасливый Болтиков, прихвативший
даже красные флажки, которые некогда дарили детям на Октябрьские праздники и
Первомай, отмерил нелепо-широкими шагами расстояние между барьерами и, точно
что-то очень вкусное съел, со смаком отметил их припасенными флажками, потом
обозначил флажками же исходные позиции для противников и сказал:
- Пожалуйте начинать!
Секунданты, то есть Бархоткин с Перепенчуком, расставили дуэлянтов по
местам, чучельник Болтиков взмахом руки дал знак сходиться - и началось...
Володя Малохольнов выстрелил, много не доходя до барьера, видимо,
сильно нервничал, и промахнулся; Сева Осипов выстрелил вслед, да так
неловко, что пуля угодила точно в лоб секунданту Бархоткину, стоявшему
положительно в стороне; Иван как-то ватно повалился на землю, и у него над
переносицей мгновенно вздулся огромный кровоподтек.
Видимо, удар резиновой пули о плоть с незначительного расстояния бывает
такой чудовищной силы, что вскоре после того, как приехала карета "скорой
помощи" и Ваню Бархоткина повезли к Склифосовскому, бедняга впал в кому, был