"Вячеслав Пьецух. Иностранец, Перечень (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

отметил и со всей его гениальной силой отобразил. Скажем, когда
Сухово-Кобылин зарезал свою француженку - это было гнусное преступление, а
когда Горгулов застрелил французского президента Эрио - это уже не
преступление, а знай наших, "яко с нами Бог". Я к чему веду: я веду к тому,
что если настали такие времена, когда опять на повестке дня лозунг "Грабь
награбленное", то с какой стати мы с вами, ребята, останемся в стороне?!
Большевики ограбили Российскую империю, какое-то жулье, которое выдает себя
за буржуазию, вот-вот ограбит большевиков, а мы, в свою очередь, давайте
возьмем и потрясем кого-нибудь из жулья...
Сева Осипов спросит:
- А кого именно ты собираешься потрясти?
- Да хоть кого! - ответит Малохольнов. - Например, можно совершить
налет на ближайший обменный пункт. Дело не пыльное, тем более что Зинаида
нас соответственно наведет. Ведь нужно же заранее выяснить, какая у них в
сейфе имеется наличность, где располагается тревожная кнопка, нельзя ли
как-нибудь выманить кассира из закутка...
Осипов выступит с таким предложением:
- Да наставить на кассира пушку - и все дела! Причем вместо настоящего
пистолета можно употребить китайскую игрушку, которые продаются в каждом
табачном ларьке и до того похожи на реальное оружие, что в упор глядя не
отличишь!
Сам Ваня Бархоткин простодушно поинтересуется:
- Хорошо, Сева, а кто пойдет?
- Да ты и пойдешь! То есть мы с тобой вдвоем пойдем, потому что
Перепенчук плохой товарищ, а Малохольнов последний трус.
- Еще чего! - возразит Иван. - В другой раз комара прибить рука не
поднимается, а ты хочешь, чтобы я совершил акт насилия против несчастного
батрака! Ведь кто они, все эти кассиры, охранники, продавцы? - именно что
несчастные батраки!
- Хорошо! - отчасти строго, отчасти с обидой в голосе скажет Осипов. -
Значит, ты способен бросить товарища в беде, дескать, погибай, Севка, в
одиночку за идею социальной справедливости, а я буду лакать портвейн! Ничего
себе друг! Да ты сукин сын после этого, а не друг! Ты возьми в толк, голова
садовая: во-первых, мы свое кровное добро назад отбираем, которое тяжкими
трудами нажили наши отцы и деды, а во-вторых, мы отвоеванные денежки не на
пропой души пустим, а, например, на организацию партии справедливости и
добра. Или того лучше, мы на эти деньги пошлем тебя жить и творить за
границу, в Нижнюю Саксонию какую-нибудь, потому что в России точно погибнет
твой уникальный дар!...
Ивану настолько картинно представилась эта сцена, что он даже немного
струсил и подумал: а не повернуть ли им с Зинаидой вспять? Главное дело, он
самого себя опасался, а не Малохольнова с Осиповым, зная за собой неодолимую
слабость, которая его томила с младых ногтей - он не умел отказывать никогда
и никому, даже как-то болезненно не умел, и если бы кто-то из приятелей стал
уговаривать его за компанию утопиться в Москве-реке, он и тут бы не устоял.
Точно на зло, ему еще привиделось живо и даже воспаленно-живо, как они
с Осиповым врываются в обменный пункт с китайскими игрушечными пистолетами и
пожилой охранник, притулившийся на стульчике, открывает по ним отчаянную
пальбу. Осипов сразу рухнет на пол, обливаясь кровью, а он сам, Ваня
Бархоткин, бросится наутек. Он будет бежать сломя голову в сторону площади