"Ю. Эвола. Языческий империализм" - читать интересную книгу автора

достигнуто с помощью такой власти. Этот вопрос тем более следует осветить, что
многие умышленно смешивают эти вещи, чтобы потом с вызывающей риторикой ad
hominem ("Взывая к человеческим чувствам" - лат.) выступать против
"человеческой бестии", против "homo homini lupus"( "Человек человеку волк"-
лат.), против "нечеловеческого повелителя", против "тиранов" и т.д.
Насильственная власть - это слишком мало. Могущество - это не насильственная
власть, так как последняя представляет собой "нахождение напротив чего-либо"
(и, следовательно, на том же уровне), а не "над чем-либо". Допускать
возможность сопротивления и признавать за ним смысл и оправданность, т.е.
допускать, что иная воля может сопротивляться - это поверхностно, полемично и
случайно, это не истинно иерархические, властные отношения. Ненасильно
движется свободное тело. Тот, кто действительно может, тот не знает
насильственной власти, тому она не нужна, так как у него нет антитезы, и он
утвержд ается невидимо, прямо, никогда не испытывая ни малейшего сопротивления
в силу своего внутреннего, индивидуального превосходства над теми, кому он
повелевает.
Все это сказано с абсолютной точки зрения. Но, однако, этим отнюдь не
оспаривается полезность насильственной власти, а лишь утверждается, что она
еще не есть истинное могущество; там, где мы наталкиваемся на затвердевшие,
ставшие безжизненными образовани я, которые можно преодолеть, только
уничтожив их, там где еще нужен акт первичного, направленного, организующего
вмешательства в хаос различных материальных, бунтующих сил - там насилие
всегда остается необходимым как предварительная, подготовительная ст адия.
В подтверждение этого можно привести следующее соображение: весьма
вероятно, что освобожденные от оков и достаточно живые силы смогут поставить
человека во главе многих, если даже не всех. Но для этого необходимо, чтобы он
мог вначале освободить эти силы , а потом их направить, а этого возможно
добиться не посредством новой, и также только чисто материальной силы, а лишь
посредством силы убеждения или внушения.
И при этом мы попадаем на более тонкий уровень, где действие и господство
осуществляются с помощью идей. С помощью идей - и это следует особо выделить-
не как абстрактных понятий, а как идей-сил, мифов (в том смысле, в котором
понимал их Сорель), т.е. как принципов, направленных на пробуждение энергий,
социальных движений и течений посредством различных моральных, эмоциональных,
религиозных и традиционных видов внушения, могущих воздейс твовать на массы.
Но здесь надо выделить два пункта. Во-первых, сам властелин должен всегда
оставаться господином этих идей и мифов, ни в коем случае не предаваясь
иллюзиям и не становясь одержимым, рабом тех духов, которых он сам же и
вызвал. Он не долж ен придавать им никакой абсолютной ценности и хладнокровно
использовать их как средство, как гипнотический инструмент, с помощью которого
он - при достаточном знании психологии масс - будет оказывать на них нужное
ему влияние, пробуждая и направляя при э том слепые силы замкнутого
коллектива. Второй пункт, тесно связанный с первым, состоит в том, что
необходимо понимать абсолютно позитивную сторону этой точки зрения, которая
далеко превосходит как идеологию чистой силы, так и идеализм "ценности", идею
"вечного закона" и т.д. То, что одной чисто материальной силы самой по себе
недостаточно, то что она должна всегда служить инструментом идеи - это
очевидный факт. Но и самой идее нельзя приписывать никакой иной ценности,
кроме ценности, определяющейся непосредственно вышеназванным фактором, т.е.
ценности гипнотизирующего, измеряемого практическими последствиями принципа.