"Ю. Эвола. Языческий империализм" - читать интересную книгу автора

Другими словами, идея ценна только тем, как широко и как долго она действует,
а вовсе не тем, что она "правильна", "и стинна", "хороша" и т.д.. Все это -
только чад по отношению к реальности ее как идеи-силы. Выравнивать, отличать,
составлять, использовать, уничтожать или подрывать "гипнотический потенциал",
которым обладают различные идеи - это высшее, невидимое, опасное искусство
господства, которое с ледует рассматривать как область "магии" в высшем смысле
этого слова.
Поэтому исключительно наивными следует считать все те течения, которые
ратуют только за действие (в вышеназванном ограниченном смысле) и считают все
идейные конфликты и любую работу с идеями пустой тратой времени. Мы никак не
можем с этим согласиться, но не из "идеализма", от которого мы очень далеки, а
из-за того, что такая установка, даже с точки зрения самого действия, является
абстрактной и недостаточной. Хладнокровный властелин, пробуждающий идеи-силы,
в первой же схватке выбьет таких апологетов чи стого действия из седла, отняв
и направив против них же самих ту силу, которая их поддерживала.
Эту предварительную ступень следует полностью преодолеть. Она не ведет
никуда выше уровня народных трибунов. Она остается внутри того порядка, к
которому применимы даже психоаналитические теории "коллективного подсознания"
и рудиментов архетипов "праплемени".
Она с необходимостью заключает в себе компромисс. Различные "мифы" и
"идеи-силы" не могут служить властелину поддержкой или условием. Он один
должен быть условием для всего остального. Такие идеи - и в основном идеи
"нации" и "отечества", так как они пря мо касаются темы данной работы -
содержат в себе нечто трансцендентное, безличное, не имеющее никакого
отношения к случайности и ограничивающее их инструментальную ценность, о
которой мы говорили выше. С тем, чье господство основывается исключительно на
строго определенном комплексе идей, всегда может случиться, что он столкнется
с кем-то другим, кто станет апеллировать к тем же идеям и кто - если он
окажется в таком положении, что эти идеи будут ему более соответствовать,
нежели идеи его собственной па ртии - сможет победить его как раз посредством
привлечения силы, на которую тот ставил. Поэтому необходимо понять, что важна
не столько идея-в-себе, а важно кто эту идею утверждает. Не идея придает
индивидууму ценность и могущество, а, напротив, индивидуум придает идее
ценность, могущество и оправданность. Это понимал Вольтер, когда в отношении
французского короля он сказал, что некоторые жесты ценны только тем, что
именно он их дел ает.
Итак, остается совершить последний великий шаг - освободиться от
суеверного демократического и безличного отношения к "отечеству" и к "нации".
Властелин, медленно передвигая центр от абстрактного к конкретному, в конце
концов откажется от самой идеи "оте чества", перестанет искать в ней
поддержку, сделает ее имманентной, а самого себя - центром для любой
ответственности и для любых ценностей, и только тогда он сможет по праву
сказать: "Нация, государство - это Я".
Это уровень, на котором может находиться не тот, чье превосходство -
согласно использованному ранее выражению - покоится на могуществе, а,
напротив, лишь тот, чье могущество покоится на превосходстве.
Потребность в могуществе означает бессилие, и кто понимает это, тот,
возможно, поймет и то, в каком смысле путь истинного отречения (мужественного
отречения, которое покоится на "отсутствии необходимости" и на
"самодостаточности") может быть условием для пути к верховному могуществу, и