"Марина Палей. Клеменс (роман)" - читать интересную книгу автора

маленькая... и... и... ну и что? "Можете женщин приводить, пожалуйста", -
сказал я.
"Пардон?.." - он обернулся и со старомодной учтивостью наклонил голову.
"Я говорю: можете водить знакомых, в том числе женщин.
Можете оставлять э-э-э... женщин на ночь..." Стоя так же, боком, он
пару секунд смотрел на меня в полном молчании. Теперь очки совсем не мешали
мне видеть его глаза. Да, теперь я четко мог разглядеть их.
Беда в том, что глаза были непроницаемы.
Он затянулся, кашлянул и очень тихо сказал: "Это возможно - убрать
украшения? Видимо, у меня вытянулась физиономия. "Их немножко много..." -
добавил он очень серьезно.
Я только что вбил последний гвоздь в мерзкую пепси-кольную собачонку.
Новый жилец милостиво просек мою обескураженность.
"Простите... - он деликатно вздохнул. - Это все меня отвлекает..." От
чего?! - чуть было не заорал я. Вместо этого мой рот проартикулировал: "Но
порядок-то навести я все равно должен..." Но в тот же самый миг ядовитый -
колючий, как рыбья кость, - крик был загнан в мою глотку, подавлен,
проглочен: ты хочешь избавиться от меня!.. А это, между прочим, моя
квартира!.. И хозяин тут пока что именно я! "Завтра - можно?" -
политкорректно предложил жилец.
"Картинки снимете сами, - сказал я. - Чашки поставите на свою полку, в
шкаф. Кактус - на помойку. Гуте нахт^5 ".

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПО ОБЕ СТОРОНЫ ВРЕМЕНИ

Проснувшись на другое утро, я вмиг почувствовал: вчера случилось что-то
исключительно важное.
Что?
Иногда так бывает, что прежде смысла вспоминаешь лишь окраску события -
ближе к радости оно или к беде. То есть его расположение на шкале чувств. Но
когда событие действительно важное, то в эту долю секунды, пока пытаешься
вспомнить его суть (а длится эта доля словно целую жизнь), испытываешь лишь
сильнейший удар в сердце - без разделения на счастье и боль. Разделить их,
видимо, и невозможно - ну, как, например, при ожоге, долю секунды чувствуешь
как раз лютый холод... Стрелка зашкаливает...
Первое, что я увидел, был листок бумаги на полу возле моей кровати.
Он белел столь не случайно и в то же время столь деликатно, что походил
на важное сообщение - срочное, предназначенное именно мне. Я обрадовался:
классно получать письма, едва проснувшись, то есть ты себе дрыхнешь, всех
послав на фиг, пребываешь, что называется, в нетях, а кто-то о тебе и тогда
неотступно думает, кому-то ты и тогда позарез нужен, притом больше, чем он
тебе...
Я взял листок в руки. Он был пуст, как и десяток других листков,
разбросанных по комнате ночным ветром из форточки... Но почему-то его, этого
листка, очевидная белизна, странно сказать, не обескуражила меня...
Наоборот, мне было яснее ясного, что послание существует, - только я до
срока не могу его прочесть.
Я несколько мгновений прислушивался, но ничего не услышал. Оделся,
вышел в коридор - и тут же увидел, что новый жилец дома. Скорей всего, уже
откуда-то возвратившись. Его громадные ботинки - в их морщинах солью