"Марина Палей. Хутор" - читать интересную книгу автора

можно дальше! - на БАМ, в пустыню, на льдину, а лучше всего сразу в космос.
А твой конкретный дом пусть героически обустраивают те, кто соответственно
прибыл - со льдины, из пустыни, а лучше - сразу из космоса. Если же не брать
эти "героические" варианты, то вот как выглядела обыденная - "по
умолчанию" - картина семьи в большом городе: муж и жена вскакивают в пять
тридцать утра, с трудом припоминают друг друга, затем едут в разные стороны
(полтора часа сна с пересадками) на бессмысленные службы (где досыпают
недоспанное с открытыми глазами), затем полтора часа дробного сна по дороге
назад - дома они с трудом узнают друг друга и, так и недоузнав, валятся в
каменный сон.
А на хуторе... Такого я даже в кино не видала: Ванда, Андерс, Сирье,
Йовита, Урмас, Таавет, Кайа, Индрек - все, как один, в то время как мы с
сыном завтракаем, возвращаются на полдник с полевых работ. Сирье и Йовита,
старшие дочери, оживленно переговариваясь, идут за родителями, дальше
следуют два сына, сдержанные, как отец, а младшая дочь - Кайа, по виду
восьми лет, катит в колясочке крутолобого Индрека. Она работает няней при
брате; работает и брат - он растет. Иногда Сирье привозит с собой (она
замужем, живет на соседнем хуторе) своего сына, Арво, ровесника Индрека -
тогда Кайе в ее заботе о малышах помогает средний брат, Таавет. (Ух, в какой
же экзотической стране мне пришлось прожить свою юность! В такой-то уж
непоправимо-экзотической, в такой шиворот-навыворот наоборотной, где
экстремальными, даже экстравагантными кажутся как раз самые что ни на есть
обыденные, устоявшиеся веками дела!)
Э. Л., депешами, посылала мне из Питера некоторые сведения ("агентурные
данные") о семье Калью. Благодаря Э. Л. секретная, скрытая занавесом
информация становилась явной и все более проясняла картину, наблюдаемую мной
в подзорную трубу. А занавесом было скрыто вот что: взрослые члены семьи,
оказывается, формально числились в каком-то рыболовецком совхозе. Но сроду
там не работали. Исключение составляла старшая дочь Ванды и Андерса, Сирье:
она действительно работала водителем совхозного грузовика. Точнее сказать,
вкалывала. Ну, это уже я видела и сама: ловкая, сильная, своевольная, как
Ванда, она лихо выруливала прямо к хлеву... Потом в грузовик ставили
теленка - и Сирье его увозила... Или поросят... А иногда, наоборот, она
привозила пару козочек... Или подкатывала к амбару... И тогда все физически
дееспособные члены семьи - вплоть до Урмаса, которому на вид было лет
тринадцать, грузили или сгружали какие-то ящики и мешки... Короче, грузовик
работал на хутор, а вовсе не на совхоз...
Кстати: а откуда я узнала, как зовут членов семьи Калью? Да из тех же
писем, посылаемых мне человеколюбивой Э. Л. Конечно, я слышала, как окликают
друг друга старшие, средние, младшие... Но окончательную правильность имен -
людей, с которыми я жила под одной крышей, - мне удалось узнать только из
писем, которые отправлялись из точки, отстоящей от хутора километров на
триста!..
С другой планеты.

Старый Олаф жил за перегородкой, один. Все звуковые проявления его
жизнедеятельности укладывались в - почему-то всегда восторженную - фразу
моего сына: "Диди! Касить!" ("Дедушка! Кашляет!"); при этом сын, чтоб до
меня лучше дошло, брался имитировать кашель и, с важным видом мудреца, -
указывал пальчиком на тонкую стенку в гостиной. В солнечные дни "диди" сидел