"Морис Жорж Палеолог. Царская Россия во время мировой войны " - читать интересную книгу автора

вопросах, которые, мне кажется, он изучил до тонкости.
Уже целый час длится аудиенция. Вдруг император смолкает.
Он как будто в затруднении, и смотрит на меня серьезным взглядом в
несколько неловкой позе, делая руками решительное движение.
Потом внезапно заключает меня в объятия, говоря:
- Господин посол, позвольте мне в вашем лице обнять мою дорогую и
славную Францию.
Из скромного коттеджа Александрии я отправляюсь в роскошный дворец
Знаменки, который находится совсем близко и в котором живет великий князь
Николай Николаевич.
Главнокомандующий принимает меня в просторном кабинете, где все столы
покрыты разложенными картами. Он идет ко мне навстречу быстрыми и
решительными шагами и, как три дня тому назад в Зимнем дворце, обнимает
меня, почти раздавив мне плечи:
- Господь и Жанна д'Арк с нами! - восклицает он. - Мы победим. Разве не
Провидению угодно было, чтобы война разгорелась по такому благородному
поводу? Чтобы наши народы отозвались на приказ о мобилизации с таким
энтузиазмом? Что обстоятельства так благоприятны для нас?
Я, как могу лучше, приспособляюсь к этому военному и мистическому
красноречию, наивная форма которого не мешает мне чувствовать его бодрость;
тем не менее, я остерегся бы призывать Жанну д'Арк, потому что теперь дело
идет не о том, чтобы "изгнать англичан из пределов Франции", но привлечь их
туда - и как можно скорее.
Без предисловий, я приступаю к вопросу, самому важному из всех:
- Через сколько дней, ваше высочество, вы перейдете в наступление?
- Я прикажу наступать, как только эта операция станет выполнимой, и я
буду атаковать основательно. Может быть, я даже не буду ждать того, чтобы
было окончено сосредоточение моих войск. Как только я почувствую себя
достаточно сильным, я начну нападение. Это случится вероятно 14 августа.
Затем он объясняет мне свой общий план движений: 1-ая группа,
действующая на прусском фронте; 2-ая группа, действующая на галицийском
фронте; 3-я масса в Польше, назначенная броситься на Берлин, как только
войскам на юге удастся "зацепить" и "установить" неприятеля.
В то время, как он, водя пальцем по карте, излагает мне, таким образом,
свои планы, вся его фигура выражает суровую энергию. Его решительные и
произносимые с ударением слова, блеск его глаз, его нервные движения, его
строгий, сжатый рот, его гигантский рост олицетворяют в нем величавую и
увлекательную смелость, которая была главным качеством великих русских
полководцев, Суворова и Скобелева.
В Николае Николаевиче есть что-то грандиозное, что-то вспыльчивое,
деспотическое, непримиримое, которое наследственно связывает его с
московскими воеводами XV и XVI веков. И разве не общие у него с ними
простодушное благочестие, суеверное легковерие, горячая и сильная жажда
жизни. Какова бы ни была ценность этого исторического сближения, я имею
право утверждать, что великий князь Николай Николаевич чрезвычайно
благородный человек и что высшее командование русскими армиями не могло быть
поручено ни более верным, ни более сильным рукам.
В конце разговора он говорит мне:
- Будьте добры передать генералу Жоффру самое горячее приветствие и
уверение в моей полной вере в победу. Скажите ему также, что я прикажу рядом