"Генрик Панас. Евангелие от Иуды (Апокриф) " - читать интересную книгу автора

куда-нибудь, скажем, в Дамаск - и родовитость моей семьи, аристократической
не только происхождением, но и причисленной Римом к нобилям. Наш род,
предусмотрительно оставаясь в тени, не искал чинов или широкой огласки по
праву богачей, однако уже тогда, во времена потомков Августа, держал в руках
многих восточных царьков, с коими по своему усмотрению мог бы войти в любые
матримониальные отношения, и к тому же с б_о_льшим успехом, нежели род
египетского арабарха Александра Лисимаха, тоже искони иудейский, подобно
нашему роду. Можешь себе представить моих родителей, дядьев и братьев,
опозорь я семью подобной женитьбой. Верно, постарались бы они объявить меня
недееспособным и полностью лишить доходов. Однако, предвидя подобные
обстоятельства (и не без оснований!), я не ротозейничал насчет финансов и
обезопасил себя некоторыми тайными операциями на случай, коли придет кому в
голову лишить меня палестинских владений.
Весь мой капитал (оборотный, разумеется) не превышал пятисот тысяч
сестерциев. Впрочем, Мария не вызывала опасений на сей счет, хотя, в
общем-то, гетеры умеют иссушить золотой источник быстрее, чем ветер пустыни-
источник оазиса.
24. Мария, выслушав меня, покачала головой и тихо сказала: ничего-то ей
не надобно, близится день, когда справедливость низойдет с небес, и в ту
пору надлежит быть с ним, с ним - с учителем Иисусом.
Я не верил ушам своим, однако понял: дела мои обстоят неважно и ничего
не добиться ни денежными посулами, ни страстными признаниями.
Когда ныне, через несколько десятков лет, смотрю на юнца, на меня
тогдашнего, не могу не изумляться подобной мешанине здравого смысла и
наивности.
Возможно, впрочем, все это - лишь миражи памяти, которая есть не что
иное, как переоценка фактов, произведенная ех post. Сами же факты давно
канули в Лету, а то, что мы именуем воспоминанием, - не более чем
размышление о них, размышление о размышлениях и так далее.
Как я уже писал тебе, у меня нет доверия к наипростейшей истории. Мифы
рождаются ежедневно. Мы сами - миф, становимся собой - значит, становимся
мифом. "Я", которое говорит сейчас, явилось значительно позже, нежели
детское "он", нежели "ты".
Трудно определить, сколь ошибочна даже наша собственная мифомания, а уж
о попытке верификации мифов всеобщих - религиозных, государственных,
народных, то есть всего, из чего складывается история человечества, - и
говорить не стоит.
В ту пору я, разумеется, отнюдь не питал подобных сомнений, лелея в
сердце моем миф Марии - розы Сарона, нашей исконной идеи женской красоты. Я
молчал, она вдохновенно приобщала меня Иисусовой науке, повторяя его слова,
будто заучила их наизусть.
Рассеянно внимая ей, размышляя о всесилии этого сельского проповедника,
я дивился: в сколь краткий срок пугливое, легкомысленное создание обратилось
чудом премудрости. Елико возможно и в прошлой своей срамной жизни Мария была
мила и привлекательна, ныне же, когда произносила высокие слова, лик ее, вся
осанка дышали святостью, будто низошел на нее дух божий.
Я готов был пасть пред нею на колена, да, верно, так и поступил.
Прими во внимание, дорогой друг, пишу обо всем в прошедшем времени, и
просил бы оным способом понимать не только поступки и душевное состояние
действующих лиц, но и понятия абстрактные, ибо, не обладая конкретной сутью,