"Федор Панферов. Бруски (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

стащили.
- Ну-у?
- Ты не нукай. Степка в город ходил. Закон, видно, подбирает насчет
"Брусков", да я так думаю, и насчет тебя: старшиной ведь ты был. Ты с
овчиной-то погодь возиться, а то - не только "Брусков", а и себя-то не
увидишь. - И еще плотнее припал Егор Степанович к окну, зашептал: - Бают...
может, и так, нарошно... в Илиме-то-роде советской власти башку свернули.
Идут... Куда идут - неизвестно.
- Ну, это еще не знай чего.
- И я это же баю, не знай чего, - увильнул Чухляв.

5

Шепот Егора Степановича Чухлява под окном Плакущева, будто мякина в
метель, разнесся по селу. Сначала широковцы переговаривались тайком, а к
вечеру, когда через Кривую улицу проскакали десятка два кавалеристов, из
двора во двор понесся говор о том, что в пятидесяти верстах от Широкого
Буерака, несмотря на сплошной лед, через Волгу переправились банды Васьки
Карасюка. Они ворвались в Илим-город, вырезали всех коммунистов и двинулись
дальше, на Широкий Буерак.
- Вот под кем поспать доведется, - зло кинула Кате Пырякиной шагистая
Анчурка, жена сапожника Петьки Кудеярова.
Катя вбежала в избу, передала весть о Карасюке Николаю. Николай
усмехнулся, почесал за ухом, слез с полатей и боком сел на скамейку.
- Нас это не касается. Пускай хоть десять Карасюков идут, - проговорил
он, вглядываясь во тьму ночи, скрывая от Кати какую-то, еще ему самому
непонятную тревогу.
С той минуты, как спас на Волге Огнева, он разом уверовал в него и
вечером, после схода, ложась спать, сообщил Кате:
- Этому человеку доверить себя можно со всеми потрохами. Ну, раз себя
не жалел для ребят, значит - ему можно.
С этой мыслью Николай и заснул, а поутру, вернувшись от Огнева, сказал,
что отдал себя в руки Степана: "На, мол, бери, делай, что хошь", - и, как
бывало в парнях еще, погладил костлявые плечи Кати:
- Заживем хорошо... И ты нальешься... А то глядеть на тебя - беда... А
там, смотришь, кости скроются. А то и родишь. А?
Катя, краснея, склонила голову.
- Нас это не касается, - еще раз проговорил Николай. - Брехне не
верь... и вообще... Есть давай.
Катя полезла в печь за щами, и показалось ей, будто стучит она ухватом
в пересохшей огромной пасти зверя. Подбородок у нее задергался, глаза
заволоклись мутью. В артель и она поверила: там она поправится, появится у
нее ребенок, тогда и ее не будут бабы называть "проноской"...
- Не касается!.. А Анчурка Кудеярова вон говорит: "Вот под кем поспать
доведется - под бандюками". Это она про меня.
- Ей башку-то свернуть на рукомойник: болтать не будет.
- Когда еще свернешь!
- Ну, брось, - ласково прикрикнул Николай, протягивая ложку к серым
щам. - Разговору на селе вообще не оберешься. Утресь Железный, - так звал он
Чухлява, - тоже намеки... Да наплевать! - Но, сказав это, он почувствовал,