"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

Никитич, - ты как в воду глядел. Вот, к примеру, прошлый год я у него семян
арбузных взял, а когда арбузы поспели, он ко мне на бахчу явился да самые
крупные - первяки - и забрал себе в воз. Вот спину погнул.
Шлёнка (хохочет). А ты зачем брал? От богатых все хочешь развести? Вот
и развел.
Маркел Быков (гундося). Зря орет!
Илья Гурьянов (перебивая всех). Из моего выступления могут понять, что
я за кулака, но это не так. Верно: "Изреченная мысль есть ложь", как сказал
один ученый.
Кирилл Ждаркин. Это он про тебя сказал.
Илья Гурьянов (стараясь не обращать внимания). Из моего выступления
могут понять, что я за кулака. Нет. Я просто не нахожу у нас на селе
экономических кулаков. А те, на кого указываете вы, мирно войдут в
социализм, как об этом утверждает Бухарин Николай Иваныч. А других кулаков у
нас нет. Покажите-ка мне хоть одного? Ну вот, я к вам обращаюсь.
(Поворачивается к Шлёнке.) Ну?
Шлёнка. Продолжай свою сказанию. А я потом на вопросы ответ держать
буду... Кого другого, а кулачков найдем.
Илья Гурьянов. Да... Экономических кулаков у нас на селе нет,
идеологических сколько угодно. Они есть не только среди простых смертных, но
и среди партийцев. Я не люблю их. Но что ж делать - не убивать же их?
Последние слова Илья бросил сурово, и зал перепуганно замер, как перед
схваткой двух бойцов.
- Все с нас да с нас, а с бедноты-то когда... с бедноты? - снова
грохнул Никита Гурьянов, совсем обалдев, и растопырил руки.
В ответ кто-то хохотнул, но на него шикнули - он смолк. А Илья уже
развивал мысль дальше. Он не против колхозов. Нет. Но нельзя же силой
навязывать идею коллективизации. И, видя, как у многих на лицах появилась
улыбка, какая бывает у подсудимого, когда он начинает понимать, что его
оправдывают, Илья приналег:
- А вы что делаете? Вы сметаете с лица земли крестьянские дворы, и
мужик принужден вести лошадь, эту основу крестьянина, на базар, продавать ее
за бесценок. Надо отменить нажим... пусть развяжутся крестьянские руки,
тогда он на добровольных началах пойдет в колхоз.
Никита Гурьянов при последних словах сына надулся, выпалил со злостью:
- Середнота не пойдет! Рази я дам лошадь? Баб бы еще свели на один
двор.
Лошади...
Вон они - табуны!
На лугу весной, откормленные для пахоты, ходят: если две во дворе у
хозяина - парами, если тройка - тройками, ежели одна - одиночкой. Ходят
мирно: отгулялись кобылы, заперты на цепях жеребцы. Резвятся только сосунки,
дергая еще не окрепшими ногами, - резвятся двухлетки, носятся друг за другом
в стороне от табуна.
Лошади...
Вон они - хрупают месиво у колод, наедаются, чтоб хорошо пахать, чтоб
класть борозду к борозде. Чай, не чужому пашут, - себе пашут. И у каждой
конюшни сторож, верный сторож, неугомонный: ночь не спит - лошадей кормит,
день не спит - на лошадях пашет.
Лошади...