"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

голос, пробурчал:
- Зря болтаешь, дуреха. Я о мальчонке, а она - не знай чего.
Елька плотнее закуталась в одеяло.
- Радетель... Зинку вон как приголубил в лесу... Пожалел
тятенька-батюшка, свекорушка!
- Цыц! Чего болтаете? Чего все вверх ногами пошло!
- Не кричи. Вот кто-то идет.
К окну подошел десятник сельсовета и забарабанил в подоконник палкой:
- Хозяина, Никиту Семеныча, председатель требует. - Зачем это?
- С добрым утречком хочет поздравить. Чего еще спрашиваешь? Он нонче
многих вас с добрым утречком поздравит, Шлёнка-то.
"Не о скамейке ли пронюхал?... Вот и сон - ощиплет, как курицу, за
скамейку Шлёнка. Эх, ты-ы-ы, на кой пес взял? Что скажу?... Скажу -
нечаянно: голова кругом от всего пошла, вот и не заметил, как скамейку
прихватил, а когда домой пришел, гляжу - скамейка под мышкой", - соображал
Никита, шагая в сельский совет.

В сельсовете перед Шлёнкой сидели мужики, в том чиеле Маркел Быков.
Маркел, задрав голову, смотрел в потолок и почесывал под подбородком.
- Вот, Никита Семеныч, - встретил Никиту Шлёнка, - хлебца надобно.
- Хлебца? - удивленно протянул Никита, стряхивая с себя испуг,
становясь покорным, глуповатым. - Хлебца? Пришли, возьми краюху: нонче бабы
у нас будут печь... мягкого возьми.
- Ты шутки-то брось. Хлеб государству надо продать!
- Продать? А я ведь не торгую... Это вон Митька Спирин занимается этим
делом. Намеднись гляжу - на себе мешок волокет на базар. Подсобить просит...
- Брось притворяться! Шестьсот пудов ты должен государству продать.
Никита ощерился:
- Эко грохнул! Шестьсот! Ты с кем это - с бабой аль один надумал? Да
ежели бы у меня столько хлеба... я бы плясал, пра, истинный бог.
- Шестьсот пудов, шутка сказать, - прогнусил Маркел. - Это ведь вагон.
- Я бы плясал, плясал бы, - не находя других слов, твердил Никита.
- Ну, еще попляшешь, - намекнул Шлёнка. - Ты в нынешнем году тридцать
га засеял, по двадцать пудов с га государству должен дать.
- Откуда тридцать? Ты в окладной лист погляди... Да и то, принять
по-сурьезному: у Шапочек не уродилось.
- У тебя у Шапочек сколько загонов было?... Ну, не сочтешь никак? Три,
пять - сколько?
Никита поднял глаза в потолок, лицо у него стало глуповатым,
растерянным, руки он сложил на животе, присмирел.
- Ну, сколько?
- Мы ведь безграмотны, - вдруг выпалил Никита, даже не улыбнувшись.
- Нашел за что спрятаться. У Шапочек у тебя было семь загонов, у
Грачиной гривы - пять, на мутях у болот - одиннадцать. - Шлёнка перебрал все
загоны у болот, на далях, в поле, смутив Никиту тем, что доподлинно знает,
где и чем засевал Гурьянов в этом году.
- Да это же бросовая земля, ненужная.
- Вот ты бы и бросил там хлеб, а то ведь в амбар свез. Ну, зачем ты его
копишь? Продашь - машин разных наделают, аэропланов там, - проговорил
Шлёнка, достоверно еще не зная, для чего такую уйму хлеба понадобилось в