"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

Под сараем в углу кто-то сидел на корточках и, низко опустив голову,
монотонно пел:

На ветки-и на-а зиле-онай
Пел с дрелью са-ала-вей...

Пропев раз, человек начинал снова.
- Экий певун, - усмехнулся Кирилл и прислушался через окно к словам
Захара.
- Присядь-ка на минуту, Никит Семеныч, - говорил Захар быстро, чеканя
каждое слово, - дай-кось малость и мне умишком раскинуть. Эх, люди-человеки!
Такая штука. Обидно умирать теперь. Я иной раз вот как в волосы себе
вцеплюсь - с корнями рву: лет двадцать сбросить бы мне, пожил бы, ох, и
закрутил бы веревочку по-другому. Нет, чего нельзя, того нельзя. А
посмотришь - иной ноет, молодой, а ноет. Говорю: дурак... чего тебе надо, ты
сам - золото.
- Чудак, - проговорил Кирилл и обошел столб, стараясь разглядеть Захара
всего.
Захар сжался, будто для прыжка.
- Человек не сразу ходит. Это свинка сразу ходит, поросенок: оторвался
от пуповины матери и пошел стегать. Но и веку свинке пять лет. А нам,
человекам, надо знать - бородавку срезать и то больно, а мы ноне море
переходим. Один ученый доказал - Моисей знал, когда море расходится, и
провел свой народ по сухому дну... и то ропот был. Вот и нонче море
расходится: большевики зовут нас по сухому дну пройти, а мы пятимся. Это мое
слово запомните. Эх, хоть топором бы с вас скорлупу обтесать...
Захар говорил долго - с прибаутками, шуточками. Люди смолкли, и Кирилл,
слушая его, совсем забыл - для чего вышел во двор. Но вот кто-то тронул его
за плечо. Он повернулся. Во тьме перед ним стояла Елька, а в углу сарая все
так же кто-то, сидя на корточках, пел:

На ветки-и на-а зиле-о-онай
Пел с дрелью са-ала-вей...

- Егор Куваев. Его любимая. До утра тянуть будет, - шепнула Елька, тихо
смеясь. - Как выпьет, так и за "ветку".
- Еленька, - Кирилл длинными руками обнял ее всю.
- Я не могу. - Елька повернулась, посмотрела кругом, потом потянулась
и, извиваясь, повисла на нем - худенькая, лядащая, как подросток-девчонка, -
затем оттолкнулась и быстро в темноте побежала по лестнице вверх на сеновал,
сорвалась и упала на подставленные руки Кирилла.
- Какая ты легонькая, - и, переливая говор волнующим смехом, Кирилл
унес ее туда, откуда ударило крепким запахом сена, теплотой ночи.
- Как же вот так? - спросил он ее чуть спустя, когда она, притихшая,
лежала у него под боком, положив голову на его плечо.
- Надоела пресная жизнь, Кирюша. Вы ведь, мужики, смотрите на нас, как
вон на седелку: надо ехать - запряг, приехал - бросил.
- Ну, что ты? Я же не такой.
- О тебе я молчу. Знаешь, второй раз за всю жизнь добро почуяла: там, в
Крапивном долу - помнишь? - и вот теперь. Да тебе ведь это не понять. Сокол