"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

запахивая полы пиджака, словно ему стало нестерпимо холодно, завертелся
перед мужиками на тоненьких ножках. - Кровь. Кровь. По всем жилам. Факт!
"Факт! Факт!" Где это я его видел? Фу... Среди чужого народа, как в
темном бору, - подумал Кирилл, рассматривая Евстигнея, и по его одеянию
определил, что он из голи перекатной. - Забулдыга. За полбутылки глотку
дерет. Осадить его", - и резко бросил, давая ответ и Ивану Кулькову:
- Это ты врешь. Трактора меньше хлеба едят, чем лошади.
Евстигней встрепенулся, распахнул полы пиджака и, обкладывая Кирилла
матерщиной, метнулся к нему, как скворчиха на кота у гнезда.
- Ты что с нами грубишь? А-а! Чтоб язык у тебя отсох! Пахать мы не
умеем? Учить нас приехал! Намеднись вон ребята ради смеху Бритову записку
послали: "Товарищ Бритов, лошади с голоду умирают, отпусти, пожалуйста, два
десятка кизяков". Так что вы думаете?... - Евстигней подождал и, обводя всех
глазками, выпалил: - Отпустил! Только приписку сделал: "Отпустить полтора
десятка кизяков на прокорм лошадей". Вот радетель! Факт!
Кирилл знал, что рассказ этот - выдумка: такой рассказ пронесся по
всему району, и мужики это хорошо знают, но вот смеются, будто такое
действительно произошло у них на селе. Они смеются, сотрясаясь телами,
разиня рот, оскалив крепкие почерневшие зубы, смеются, встряхивая головами,
стриженными в кужало, щетинясь зарослями волос на лицах.
"Экие рожи!" - И, сдерживая себя, Кирилл проговорил, глядя сверху вниз
на Евстигнея:
- И это ты врешь.
- Ай, "врешь"! Граждане дорогие. "Врешь!" - взвизгнул Евстигней и
затоптался перед Кириллом, норовя с тычка ударить его в грудь кулаком, но до
груди достать не мог; а улыбка на лице Кирилла обескуражила его, и он
повернулся к мужикам, замахал руками, словно пугая кого-то.
Мужики оборвали хохот, нахмурились, и все двинулись на Кирилла, сжимая
его в тесном кругу, а Иван Кульков попятился и, опираясь на суковатый кол,
тихо зашевелил губами. Рядом с ним из толпы вынырнул Яшка Чухляв. Глубокий,
копытом, шрам на его щеке казался совсем свежим, а глаза - серые, с
непомерно большими зрачками - светились искорками смеха. Выхватив из-за
голенища сапожный нож, он начал водить лезвием по ладони - жесткой, как
пятка пастуха.
- И ты здесь? - в упор глядя на него, спросил Кирилл.
- И я здесь, - ответил Яшка и начал заходить Кириллу с затылка.
- А-а-а, - протянул Кирилл, настороженно оглядываясь. Отовсюду на него
смотрят хмурые, озлобленные лица, а вон на приступке каменного двухэтажного
дома сидит маленький, обросший черной, как лак, бороденкой человек. Он
сидит, подтянув колени к подбородку, и молча наблюдает за всеми. Стараясь не
упустить из виду этого человечка, Кирилл, улыбаясь, повернулся к Яшке и тут
вдруг почувствовал, что от такой улыбки лицо у него стало глупое, как у
пойманного воришки.
"Что за игра!" - ругнул он себя и, шагнув к Яшке, сунул руку в карман,
процедил:
- Брось ножик... Ты-ы!
Яшка быстро скрылся за спины мужиков, а в глазах Евстигнея блеснул
страх: казалось - вот он сейчас закричит, кинется, а за ним метнется и вся
толпа, тогда на площади останется Кирилл один и будет громко и нервно
смеяться вслед тем, кто в диком страхе шарахнулся от него.