"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора Из избенки прямо в разгороженный двор вышла Елена Спирина. Она медленно
пересекла улицу и, подойдя к саврасому мерину, подобрала с земли вожжи. Митька, придерживая руками живот, точно в самом деле он у него был большой, хмуря брови, двинулся на нее: - Эй, слышь-ка, ты чего? - Налил зенки-то. Не дам! - Как - "не дам". Кто хозяин? Я - хозяин! - Митька обошел меринка и через его спину рванул из рук Елены вожжину, Елена потянула за свою, и меринок попятился, виляя приплюснутым задом. - Пусти! Пусти! - угрожающе зашипел Митька. - Не позорь меня на всю Расею. Пусти, водяная шишига! - вдруг закричал он со слезой в голосе. - Давай уйдем стыда ради, - трогая ладошками Кирилла, проговорил дед Катай. - Ну, валяй, валяй! - разжалобилась Елена. - Только смотри: она, лошадь-то, не палка, ее кормить надо, - и глянула на Кирилла: в глазах все такой же блеск, как и у всех баб, когда они смотрят на Кирилла. - Я для Кирилла Сенафонтыча... да я... - Митька круто завернул меринка перед Кириллом. Кирилл сунулся в телегу. "Да. Пир заканчивается: приходится возвращаться восвояси", - мелькнуло у него, и он, закрыв глаза, крепко стиснул ладонями голову. Митька ударил меринка и покатил за околицу. За ним двинулись остальные, и улица наполнилась пылью, точно прогнали стадо перепуганных коров. Сначала все скакали тесно, но как только выбрались за гуменники, метнулись вразброд, обгоняя друг друга. Тут и показал себя Никита Гурьянов. Он вскочил на ноги и понесся рубежом. Сделал о "это с умыслом или пьяная голова ничего не разбирала, только все рванулись за ним и, не умещаясь на рубеже, поскакали полем, выворачивая колесами, превращая в месиво сочный турнепс. - Я тебя, как генерала: отдельно, - бормотал Митька и, зная, что меринок не угонится за всеми, пустил его по направлению к "Брускам" большой дорогой. - Ты, Кирилл Сенафонтыч, то пойми: люди, как репьи в лошадиный хвост, в жизнь вплетаются, какая она ни на есть. У меня вот, к примеру, плетень развалился. Думаю: "На кой его мне пес! Без плетня-то еще лучше: всех видать". Нет, занозит: охота плетень поставить. И леску хочу у тебя попросить, хворостку. Зря у вас на Винной поляне валяется... А? Возьму я?... - Эй! Иди. Отец зовет. Кирилл поднял голову. Они были уже на "Брусках". Еле уловимая синяя испарина ползет по Заволжью, над Волгой, а старый парк тих. Залитый струями осеннего солнца, он тих и покорен осени: она снимаете него пожелтевшую листву, усыпает ею подножья берез, дубов. А на краю парка, на дорожке, ведущей к домику Степана Огнева, стоит Стешка. Спрятав руки под фартук, она говорит, точно обращаясь к кому-то другому: - Эй! Иди. Отец зовет. - Меня, что ль? - спросил Кирилл. - Нет. Меринка вон Митькиного, - ответила Стешка и направилась в глубь парка. Шагая за Стешкой, глядя на ее покрытую загаром, усыпанную пушком шею, |
|
|