"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

Из избенки прямо в разгороженный двор вышла Елена Спирина. Она медленно
пересекла улицу и, подойдя к саврасому мерину, подобрала с земли вожжи.
Митька, придерживая руками живот, точно в самом деле он у него был
большой, хмуря брови, двинулся на нее:
- Эй, слышь-ка, ты чего?
- Налил зенки-то. Не дам!
- Как - "не дам". Кто хозяин? Я - хозяин! - Митька обошел меринка и
через его спину рванул из рук Елены вожжину, Елена потянула за свою, и
меринок попятился, виляя приплюснутым задом. - Пусти! Пусти! - угрожающе
зашипел Митька. - Не позорь меня на всю Расею. Пусти, водяная шишига! -
вдруг закричал он со слезой в голосе.
- Давай уйдем стыда ради, - трогая ладошками Кирилла, проговорил дед
Катай.
- Ну, валяй, валяй! - разжалобилась Елена. - Только смотри: она,
лошадь-то, не палка, ее кормить надо, - и глянула на Кирилла: в глазах все
такой же блеск, как и у всех баб, когда они смотрят на Кирилла.
- Я для Кирилла Сенафонтыча... да я... - Митька круто завернул меринка
перед Кириллом.
Кирилл сунулся в телегу.
"Да. Пир заканчивается: приходится возвращаться восвояси", - мелькнуло
у него, и он, закрыв глаза, крепко стиснул ладонями голову.
Митька ударил меринка и покатил за околицу. За ним двинулись остальные,
и улица наполнилась пылью, точно прогнали стадо перепуганных коров. Сначала
все скакали тесно, но как только выбрались за гуменники, метнулись вразброд,
обгоняя друг друга. Тут и показал себя Никита Гурьянов. Он вскочил на ноги
и, наяривая кнутом рысака, обгоняя всех, свернул в сторону с большой дороги
и понесся рубежом. Сделал о "это с умыслом или пьяная голова ничего не
разбирала, только все рванулись за ним и, не умещаясь на рубеже, поскакали
полем, выворачивая колесами, превращая в месиво сочный турнепс.
- Я тебя, как генерала: отдельно, - бормотал Митька и, зная, что
меринок не угонится за всеми, пустил его по направлению к "Брускам" большой
дорогой. - Ты, Кирилл Сенафонтыч, то пойми: люди, как репьи в лошадиный
хвост, в жизнь вплетаются, какая она ни на есть. У меня вот, к примеру,
плетень развалился. Думаю: "На кой его мне пес! Без плетня-то еще лучше:
всех видать". Нет, занозит: охота плетень поставить. И леску хочу у тебя
попросить, хворостку. Зря у вас на Винной поляне валяется... А? Возьму я?...
- Эй! Иди. Отец зовет.
Кирилл поднял голову.
Они были уже на "Брусках".
Еле уловимая синяя испарина ползет по Заволжью, над Волгой, а старый
парк тих. Залитый струями осеннего солнца, он тих и покорен осени: она
снимаете него пожелтевшую листву, усыпает ею подножья берез, дубов.
А на краю парка, на дорожке, ведущей к домику Степана Огнева, стоит
Стешка. Спрятав руки под фартук, она говорит, точно обращаясь к кому-то
другому:
- Эй! Иди. Отец зовет.
- Меня, что ль? - спросил Кирилл.
- Нет. Меринка вон Митькиного, - ответила Стешка и направилась в глубь
парка.
Шагая за Стешкой, глядя на ее покрытую загаром, усыпанную пушком шею,