"ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ..." - читать интересную книгу автора (Нортон Андре, Хогарт Грейс Эллен)

Глава 8

Фредерика не помнила, как вернулась в дом после ночного приключения. Помнила только, что заперла дверь и тут же взялась за телефон. Когда она наконец дозвонилась до полицейского учас­тка и попросила начальника, ей ответил сонный голос. Дежурный сержант монотонно объяснял, что начальника весь вечер не было. Срочное ли у неё дело?

Фредерика уже собиралась сказать, что срочное... очень... но тут же передумала. В тёплом круге света настольной лампы страхи отступили. Это могла быть только Марджи, эта хулиганка. К тому же Марджи... или кто-нибудь другой... сейчас уже далеко от неё и книжного магазина.

—  Нет. Не очень срочно, — сказала Фредерика. — Я... я забыла, что уже поздно. А не скажете ли домашний номер мистера Кэри?

Голос в телефоне стал подозрительным*

—  Прошу прощения, а кто это звонит?..

—  Звонит... мисс Винг из книжного магазина Хар-твелл.

— О, да, мисс Винг, — дежурный колебался. Подозри­тельность сменилась участливостью. — Вы уверены, что всё в порядке? Ну, тогда...

В конце концов он назвал номер Тэйна Кэри, и, чувствуя себя добродетельной и храброй, Фредерика под­нялась на второй этаж, приняла пилюлю доктора Скотта и сразу уснула.

А когда проснулось, утро после вчерашнего дождя выдалось ясное и прохладное. Фредерика вышла на за­днее крыльцо — поискать следы ночного пришельца и подышать чистым воздухом. Солнце ярко освещало влаж­ную зелёную траву. На тропе виднелись следы всех размеров и форм: вчерашний дождь и вчерашние посети­тели затоптали почву и смяли траву. Ничего от ночного происшествия. Но даже в ярком свете дня Фредерика знала, что это ей не приснилось. И всё больше убежда­лась, что её посетителем была Марджи. Занятая приготовлением еды и завтракая, она думала об этом, потом её мысли перешли к проблемам, которые вроде бы показались кристально ясными, пока она описывала ихвчера в письме мисс Хартвел. В нём она рассказала о всех значительных событиях после своего приезда в Южный Саттон.

Наливая себе кофе, готовя тосты, она думала о письме. Его следует поскорее отправить. Вечером она не при­клеила марку. Нужно найти марку и попросить Кристофера отнести письмо на почту. Если, конечно, он появится. Почему он не пришёл вчера? Всю первую неделю она записывала ему полные рабочие часы. Он, конечно, это знает. Вчера она ждала его утром, но когда повалили клиенты, совершенно о нём позабыла. И вот, думая о нём сейчас, Фредерика вдруг вспомнила, как его чёрное пот­ное лицо выглянуло из кустов в день её приезда, когда она лежала в гамаке. Не показалось ли ей лицо подозри­тельным? Конечно, события последних дней хоть кого сделают подозрительным. Может, вчера ночью это был Крис? Конечно, нет. Но п о ч е м у же он не пришёл вчера?

И словно в ответ на сё мысли послышался громкий стук в дверь. Вздрогнув — и рассердившись на себя за это, Фредерика быстро встала и вышла. На пороге стоял Кристофер, вертя в коричневых рабочих руках рваную соломенную шляпу. Он обезоруживающе улыбнулся, и ночной кошмар Фредерики исчез.

—  Хотел прийти вчера, но занялся грузом мисс Фи­липпины на станции.

—  Но ведь это не весь день заняло?

—  Нет, мэм, мисс Винг. Но потом я пошёл на Ферму, и там одно дело, потом другое. Хотел позже пойти сюда, но уже не осталось времени.

—  Но, Кристофер, я считала, что вы регулярно рабо­таете здесь. Разве не об этом мы договорились? То есть я считала вас своим работником.

— Да, мэм... но добрый Господь велел помогать ближ­нему, а там у них неприятности... — он помолчал и значительно добавил: — Мисс Хартвел, она никогда не возражала. —   Понятно, — Фредерика раздражённо прикусила губу, но понимала, что неразумно и бесполезно что-то говорить. — Я налью вам кофе, — быстро добавила она.

Улыбка вернулась на лицо Кристофера, и он энергич­но кивнул.

—   Я посижу тут, на пороге. Мисс Хартвел, ей не нравилось, когда я вхожу в башмаках на её пол, — и он вытянул ноги в тяжёлых и грязных ботинках, щедро подбитых гвоздями. Фредерика повернулась, чтобы вер­нуться на кухню. Но, оглянувшись через плечо, заметила, что Кристофер бросил на неё взгляд украдкой и отодви­нулся на край крыльца.

Все ведут себя странно? Или странное в ней самой? Фредерика налила кофе и взяла из большого глиняного горшка мисс Хартвел два пончика. Вернувшись на крыль­цо, она обнаружила, что Кристофер сидит в дальнем углу, вытянув ноги перед собой. Он, казалось, весь как-то сморщился в своей яркой клетчатой рубашке и сосредо­точенно разглядывал собственные ноги.

—  В чём дело, Крис? — спросила Фредерика, неожи­данно встревожившись.

Он с явной благодарностью принял кофе, но не отве­тил. И Фредерика сразу поняла: Кристофер испуган, очень испуган. Поэтому он как можно дальше отодвига­ется от того места, где висел гамак. Именно поэтому он и не появился вчера.

—  Всё в порядке, Крис, — быстро сказала Фредерика. — Её забрали... я хочу сказать, миссис Клей... и гамак тоже.

— Да, мэм, — Кристофер больше ничего не сказал, но явно испытал облегчение. И с видом полного удовлетво­рения принялся запивать пончики кофе.

Просто суеверный страх или чувство вины? Знает ли он о тайнике Марджи?

—  Крис, — неожиданно сказала она, — я осматривала двор в воскресенье и нашла дыру в изгороди. Вы знаете об этом? —  Да, просто лисья дыра. Я говорил мисс Люси, но она сказала, что её лисы не беспокоят, — он рассмеялся, и звук его смеха болезненно резанул по натянутым не­рвам Фредерики.

—  А что это за вещи в старой теплице?

— Это мисс Марджи. Мисс Люси велела их не трогать, — он нахмурился и взглянул на пустую чашку.

Это какой-то заговор против меня, беспричинно под­умала Фредерика. Бесполезно пытаться что-нибудь вытянуть у Криса. Она взяла чашку и пошла за письмом мисс Хартвел.

В поисках марки Фредерика снова наткнулась на се­ребряную табакерку и на время забыла о своей цели. Надо было спросить у Джеймса Брюстера, не видел ли он у кого-нибудь эту табакерку. Может, Питер говорил серь­ёзно. Но табакерка могла принадлежать и Марджи. Её нашли у заднего крыльца, а Марджи чаще других пользу­ется этим ходом... Но правда и то, что такая вещь вряд ли подходит Марджи. Больше похоже... да... на вещь самой Кэтрин Клей. По-видимому, в то роковое воскресенье Кэтрин, обнаружив переднюю дверь закрытой, подошла к задней. Она должна была пройти так, иначе ей не попасть в гамак. Надо было спросить Джеймса, не Кэт­рин ли принадлежала табакерка. Интересно было бы понаблюдать за его реакцией — очень интересно. Впро­чем, какая из неё ищейка.

Фредерика нетерпеливым жестом снова положила шкатулку в ящик. Во что превратится её работа, если она всё время будет посвящать бесполезным размышлениям, которые ни к чему не ведут? Она нашла марку, с ненуж­ной силой прилепила её на письмо и вернулась к Кристоферу.

—  Не знаю, когда здесь забирают почту, но не отпра­вите ли это для меня, Крис? Специально не ходите, но я бы хотела, чтобы оно ушло сегодня.

—  Да, мэм. Я собирался скосить траву и прибраться в кладовке. Почту забирают после полудня. Отнесу, когда пойду есть. — Хорошо, — Фредерика повернулась, чтобы вернуть­ся в дом, но Крис заговорил снова.

— Я всё думаю о том старом колодце. Всё беспокоюсь, он ведь открыт. Я накрыл его ящиком, но пользы мало. Сэм Льюис работает ниже на дороге. Могу сходить за ним, пусть посмотрит.

—  Я написала мисс Хартвел, Крис. Через несколько дней получим ответ. Может, подождём его? Мне не хочется втягивать мисс Хартвел в расходы, если я не уверена, что она этого захочет.

—  Да, мэм. Хорошо, — Крис покорно надел старую шляпу и зашагал по тропинке. Фредерика вернулась к своей посуде, а потом к столу и через несколько секунд с облегчением услышала гул газонокосилки. Как будто на боковой лужайке, подумала она. Значит, оправился от паники. Это хорошо.

Она продолжлала работать, но вскоре, когда косилка неожиданно смолкла, какой-то импульс заставил её встать и подойти к окну. Между двумя деревьями висел гамак. Рядом с ним на четвереньках стоял Крис. «Молится?» — спросила себя Фредерика. Конечно, нет. Она уже собра­лась спуститься и выяснить, в чём дело, как Крис встал и вернулся к косилке. «Нужно взять себя в руки, — решила Фредерика. — Он просто срезал траву под деревьями...»

После этого перерыва утро прошло без просшествий, если не считать звонка Тэйна Кэри, которому сержант доложил о ночном разговоре. Фредерика коротко расска­зала о своих приключениях, но полицейский расспросил обо всех подробностях. Потом сказал, что зайдёт на Ферму и сам расспросит Марджи. Говорил он торопливо и после нескольких любезностей повесил трубку. «Ну, он как будто не встревожился, — решила Фредерика, воз­вращаясь за стол. — Слава Богу, я не вытащила его из постели посреди ночи».

Зашли два посетителя, вернули книги в библиотеку и задали неизбежные вопросы. Но Фредерика быстро от них   избавилась,   она  уже  овладела  этой  техникой.   Укаждого она спрашивала о серебряной табакерке, но никто из посетителей не видел такой раньше. Однако разглядывали её с нескрываемым интересом.

— Лучше повесить объявление на почте, — предложил один из них.

—   Если никто не спросит,— ответила Фредерика, возвращая табакерку в ящик.

Она разбирала груду счетов и заказов, когда почувство­вала, что кто-то подошёл сзади. Быстро повернулась и увидела Криса.

—  В чём дело? — спросила Фредерика, пытаясь скрыть раздражение. Почему он подобрался так незаметно? — Мне казалось, мисс Хартвел не любит, когда вы заходите в дол! в своих ботинках, — сердито добавила она.

—  Я их снял, мэм, мисс Винг, — он протянул ей груду писем. Фредерика посмотрела на его ноги в носках, из одного носка торчал большой палец, и устыдилась своей несдержанности.

—  Спасибо, Крис.

Однако он не уходил. Фредерика посмотрела на него.

—  Я увидел тут иностранную марку, — он кашлянул. — Франция, — и торопливо добавил: — Мисс Хартвел всегда отдавала мне марки для коллекции.

—  Конечно, Крис, — она осторожно вскрыла письмо и вырезала марку.

Крис взял её и несколько мгновений рассматривал,

—  Ещё одно письмо с такой же маркой пришло для мисс Кэтрин. Но она его не получит. Нет, мэм. Потому что умерла, — мрачно закончил он.

—  Конечно. Вы берёте и почту Фермы?

«Почему он обслуживает и Ферму? И почему я так неестественно любопытна?» — тем временем спрашивала себя Фредерика.

—   Да, мэм. Я здесь, можно сказать, почтальон, и наёмный рабочий, и помощник во всех делах.

—  Понятно. Неудивительно, что вы собираете мар­ки, — с отсутствующим видом заметила Фредерика. Ейхотелось, чтобы он ушёл и она смогла продолжать работу. В  этот     момент хлопнула  задняя  дверь  и  влетела Марджи.

—   Получили почту для Фермы? — спросила она у Криса, даже не посмотрев на Фредерику. — Я иду туда...

Крис с разочарованным видом протянул ей письма. Было очевидно, что он хотел лично доставить письмо, адресованное миссис Клей. Уходил он медленно и с достоинством.

Марджи уселась в большое кресло и просмотрела пись­ма. Фредерика, которой уже хватило выходок Марджи, начала было выражать свои чувства, но её спасло появле­ние старой леди, пришедшей в библиотеку. Фредерика прошла с ней по коридору и узнала, что посетительницу зовут миссис Пайк, и что именно она сделала одеяло, которое Фредерика получила на ярмарке. В нормальном состоянии Фредерика заинтересовалась бы рассказом о том, как долго создавался рисунок одеяла, но сейчас она думала о Марджи. Спросить ли её о прошлом вечере или предоставить это Кэри? Девушка казалась очень напря­жённой и чем-то занятой.

Потом, прямо посреди рассуждений о розовом на фоне синего или красном на фоне зелёного, Фредерика вспомнила, что должна спросить Марджи о серебряной табакерке. Она извинилась и довольно невежливо остави­ла старуху у полок. Сама вернулась в кабинет и обнаружила, что Марджи исчезла, а ящик стола полуоткрыт. Фредери­ка быстро заглянула в него и с облегчением увидела, что табакерка на месте. Может, она сама забыла закрыть ящик. Сунув табакерку в карман и даже не позаботив­шись извиниться перед посетительницей, она выбежала в заднюю дверь. Добежала до ворот, ведущих на алеею; они оказались открытыми. Но Марджи нигде не было.

—   Чума на неё! — выругалась Фредерика и пошла назад, в магазин, к надоедливой посетительнице.

Остальную часть дня Фредерика была слишком занята клиентами, чтобы думать о чём-то другом. На ланч у неёбыли только сэндвичи и шоколадный молочный кок­тейль, который принёс Крис. Он ходил с тележкой на станцию и привёз новую партию книг. Обогнув дом, он подкатил тачку к заднему крыльцу, где его встретила Фредерика. Бумажный стакан с молоком опасно возвы­шался на пачках книг, как часовой на горе. Крис торжественно протянул его ей.

—  Все в городе говорят так, словно сами были свиде­телями убийства, — сказал он.

—  Ерунда, — чуть резковато ответила она; но взяв из большой коричневой руки стакан, она пожалела о своём тоне и с беспокойством посмотрела в лицо Криса.

К вечеру Фредерика решительно намерена была сбе­жать из магазина. И хоть не признавалась себе самой, ей хотелось снова увидеть Питера Мохана. Ни он, ни Тэйн Кэри за весь день не заглянули к ней, и это показалось ей нехорошим предзнаменованием. Днём один из посетите­лей напомнил ей, что в восемь тридцать вечером в колледже состоится лекция. Что-то о Корее. Фредерика и не думала идти туда, однако после ужина обнаружила, что надевает своё лучшее льняное платье. Полчаса спустя она закрыла на замок обе двери и побежала к кампусу, словно спасаясь от преследующих её демонов. Добрав­шись до зала, она увидела, что немного опоздала, и незаметно села в заднем ряду.

Большая комната была полна народу, но поблизости Фредерика не увидела никого знакомого. Она откинулась на жёсткую спинку и осмотрела стенные панели и ряд внушительных портретов на них. Несомненно, зал кол­леджа был гораздо приятней церковного. Фредерика мельком подумала об упадке американской архитектуры за пятьдесят-шестьдесят лет: зал колледжа был построен в 1825 или 1830 году, а церковь — в 1880 в память о чём-то. Лекцию читал корреспондент, только что вернувшийся с корейского фронта. Его представил Питер Мохан. Он показался Фредерике уставшим и рассеянным. Ей было трудно сосредоточиться: у лампы над головой жужжаласиняя муха, в зале стало жарко и тесно. Время от времени Фредерика начинала клевать носом, лекция тянулось прямо-таки бесконечно. Но вот шум в зале возвестил об освобождении. Фредерика сразу встала и вслед за толпой вышла на ярко освещенное крыльцо. Тут все задер­живались, разговаривая и наслаждаясь тёплым летним вечером.

Фредерика немного постояла, чувствуя себя совершен­но одинокой в этой толпе незнакомцев. Она с беспокойством поискана Питера, но его нигде не было видно. Наверно, занимает лектора. И ничего не остава­лось, как уходить. Фредерика медленно шла по кампусу, чувствуя себя всеми брошеной; её пугала перспектива возвращения в пустой дом. Но тут ей на плечо легла тяжёлая рука. Вздрогнув, она оглянулась и увидела боль­шое красное лицо Джеймса Брюстера. Её разочарование было очень острым.

—  Сейчас самое время поесть мороженого с содовой водой, — легко заявил Джеймс. — Лично я предпочёл бы что-нибудь покрепче, но мы в Риме, моя дорогая Фреде­рика, и должны быть римлянами.

—  Должны? — серьёзно спросила Фредерика. Он убрал руку.

—  По крайней мере должны сделать вид. Фредерика подумала, что это всё же лучше одинокого возвращения в пустой дом. Поэтому не отняла руку, как ей хотелось, и они рядом пошли по тёмной улице.

—  Нелегко быть адвокатом семьи Саттонов, — неожи­данно сказал Брюстер. Говорил он негромко и как бы по секрету.

Фредерика, которая весь день ждала новостей, неожи­данно почувствовала раздражение. Она не хочет больше слушать о Саттонах от Джеймса Брюстера. Даже думать о них не хочет. Но Джеймс продолжал:

—   Не следует плохо говорить о мёртвых, но дела Кэтрин в ужасном состоянии. Я бы не удивился, если бы она нашла быстрый выход... —  Что вы имеете в виду? — теперь Фредерика стала слушать.

—  Ничего. Ничего конкретного. Филиппина со своей травяной лабораторией привела дела семьи в гораздо лучшее состояние. Замечательная женщина. Забудьте мои слова, дорогая, — он страстно сжал ей руку, но Фредери­ка этого даже не заметила. Она думала о разговоре, который услышала в гостинице в своё первое воскресенье и о признаниях Джеймса, о которых ей рассказал Питер. Джеймс Брюстер предполагает, что Кэтрин Клей совер­шила самоубийство. И ему очень удобно теперь переключиться на Филиппину, которую он в воскресенье назвал хорошей, а теперь замечательной.

—  Мне казалось, миссис Саттон начала дело с травами ещё до появления Филиппины, — быстро сказала Фреде­рика.

— Да, начала, но она стара и устала. Нужен был кто-то вроде Филиппины... — он остановился посреди фразы и неожиданно повернулся к Фредерике. Она шла, не замечая, что толпа редеет: белые платья растворялись в темноте, гул голосов и взрывы смеха слышались теперь издалека. И в тот момент, как Джеймс Брюстер повер­нулся к ней и она ощутила на лице его дыхание, Фредерика поняла, что они совсем одни.

Она собралась с силами и попыталась оттолкнуть его.

—  Послушайте, Фредерика, не отказывайтесь от люб­ви... — он держал её за руки и пытался привлечь к себе. Голос его звучал чувственно и убедительно.

Фредерика почувствовала себя в ловушке и отчаянно испугалась.

—  Отпустите меня... немедленно...— неужели он по­пытается заняться с ней любовью... развратное животное... или ... Боже, он хочет убить её! Мужчина сжимал её всё сильнее. — Я закричу! — она в отчаянии выкрикнула эти слова.

Сзади послышались шаги, и Джеймс неожиданно от­пустил руки. —   Простите меня, Фредерика, — сказал он. — Вы очень привлекательная женщина... Может быть... когда узнаете меня получше...

Шаги стали громче, их обогнала группа людей. Фреде­рика заторопилась за ними. Говорить она не могла. Хотела только сбежать от этого большого зверя, который был так близко и так страшен. Они вышли на главную улицу и через несколько секунд остановились в свете неоновых огней аптеки-закусоч­ной.

— Как я уже говорил, — спокойно продолжал Джеймс, — делу нужен был кто-нибудь вроде Филиппины... О, а вот и она сама!

Они миновали занятые столики и ряд аккуратных кабинок и прошли в глубину большой комнаты, где сверкал фонтанчик с содовой, подлинно викторианский, великолепный в розовом мраморе. У стойки стояла Филиппина, в своём голубом льняном костюме она выглядела прохладной и свежей.

— Хай! — приветствовала она их и потом, взглянув на Джеймса, добавила: — Заметьте, как я усовершенствова­ла свой американский. Я теперь говорю «Хай», а не «Хэлло», и «О'кей» вместо «Всё в порядке». Правда, я быстро учусь?

—  Джеймс Брюстер первым подпишет ваш диплом, Фил. И ещё я приложу к нему золотую печать, — Джеймс улыбался, отвечая Филиппине.

Фредерика была рада, что он забыл о ней. К ней вернулось самообладание, и она украдкой стала наблю­дать за этими двумя. Что же это за человек? Только что усиленно навязывался одной женщине, а несколько се­кунд спустя — другой. Фредерика посмотрела на Филиппину и призналась, что не мождет винить Джеймса в том, что его тянет к Филиппине. Филиппина выглядит эффектной и способной, но как женщина она ещё не страдала. Определение «замечательная» подходит ей боль­ше, чем «хорошая». Почувствовав на себе взгляд Фредерики, Филиппина отвернулась от Джеймса и сказала:

—  Угощаю. Чего хотите? Есть молочный коктейль с шоколадом.

Парень за стойкой громко рассмеялся. Филиппина, поняв, что он смеётся над ней, нахмурилась, и словно тёмное облако опустилось на её приятное лицо. Но она быстро взяла себя в руки и тоже рассмеялась.

—   Что я такого сказала, Джо? — спросила она и добавила с видом отчаяния: — А я-то хвастала, что хорошо говорю по-американски!

Парень смутился, а Фредерика быстро сказала:

—  Мне только сок лайма, — неважно, что ей подадут. Ей хотелось лишь оставаться в хорошо освещённой ком­нате и не выходить в темноту.

Джо придвинул бумажный стаканчик, быстрым движе­нием руки заполнил его и искусно сунул в мышьяково-зелёную жидкость две соломинки.

Филиппина сделала вид, что содрогается от отвраще­ния.

—  Как вы можете пить этот яд в бутылках? — спросила она.

—  Филиппина, не надо всем улучшать жизнь, — дру­желюбно посоветовал Джеймс, опуская своё большое тело на одно из сидений у прилавка. — Мы все знаем, что вы прекрасно управляетесь с другими, но если будете делать это слишком хорошо, у вас никогда не будет мужа.

Филиппина надулась, как ребёнок, и как-то неискрен­не взглянула на Джеймса. Фредерика не упустила понимающий взгляд, которым они обменялись. Говорить ей не хотелось, и она решила, что лучше помолчит. Отвернувшись от прилавка, она держала напиток в одной руке и осматривала помещение поверх двух своих соло­минок. Поняв, что у неё дрожит рука, Фредерика с усилием остановила дрожь.

Комната была полна молодёжью, в основном ученика­ми   старших   классов.   Среди   них  совсем   потерялись несколько более взрослых мужчин и женщин. Они сиде­ли в кабинках и за столами с мраморными крышками. Фредерика узнала нескольких посетителей библиотеки и потом на удалении заметила Марджи. Девушка одна стояла в дальнем конце и читала комикс. В этой шумной комнате она казалась одинокой; молодежь её возраста веселилась, не обращая на неё внимания.

Несмотря на свою нелюбовь к Марджи, Фредерика пожалела её. Она уже собралась подойти к девушке и пригласить посидеть вместе, когда Филиппина, заметив направление её взгляда, сказала:

—  Я уже приглашала её, но она отказалась. Марджи всегда... как бы это сказать... дуется. Она в сущности хорошая девочка, но думает, что её никто не любит... и действительно её не любят, потому что она так считает.

—  А ничего нельзя сделать с её лицом? — спросил Джеймс.

—  Это от нервов, я думаю, — с явной озабоченностью сказала Филиппина. — Мы всё уже испробовали.

—  Все ваши травы?

—  Да. Придётся подождать, пока не перерастёт. Бед­ный ребёнок.

Словно понимая, что речь идет о ней, Марджи не­сколько раз посмотрела в их направлении, потом кинула комикс в груду журналов на столе и вышла, хлопнув дверью.

«Несносная девчонка», — про себя сказала Фредерика.. Опять она не спросила Марджи об этой несчастной табакерке. Слишком много всего происходит. Невозмож­но думать обо всём сразу. Даже Питер должен это понять... Но она не сможет рассказать ему о Джеймсе. Он решит... Что он решит?..

Она стояла, с отсутствующим видом потягивая напи­ток через соломинку, когда знакомый голос произнёс:

—   Какой детский шум, Фредерика! У вас кончился сок.

Она взглянула в серые дружелюбные глаза Питера и попыталась скрыть свою радость и облегчение. —  Закажите ещё за мой счёт и прекратите этот шум, — настаивал он. —А потом я «погляжу на ваш дом», как говорят в этом городке.

— Спасибо за то и другое, — ответила Фредерика. Она быстро повернулась, чтобы включить в разговор Филиппину и Джеймса, и с изумлением обнаружила, что они исчезли.

Заметив её удивлённый вид, Питер сказал:

— Они ушли, когда я входил. Вы были в таком трансе, что ничего не заметили. Если бы они поцеловали вас на прощание, вы бы тоже этого не заметили. А теперь скажите, о чем вы задумались. Это поможет нам перене­сти бремя нашего одиночества, как вы думаете?