"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 3)" - читать интересную книгу автора

Главных страстей у Лукьяныча две: годовой отчет и челн.
Во время составления годового отчета он просиживает в конторе ночи
напролет, худеет, чернеет, лицо его выражает азарт, восторг и муку.
Летом он все свободное время плавает по речке на собственном челне,
сделанном собственными руками.
- Это мой санаторий, - говорит он, - моя физкультура и отдохновение
для нервной системы.
Работает он в совхозе пятнадцать лет; прошлой осенью справляли
юбилей.
Сейчас в бухгалтерии заканчивают квартальный отчет. Яростно, вперебой
щелкают счеты. Трещит арифмометр. Бороденка Лукьяныча и седые его волосы
сбились на сторону, словно их относит ветром.
- Ну, Лукьяныч, все хорошо! - говорит Коростелев.
Лукьяныч мельком взглядывает на него и продолжает щелкать костяшками.
- Одну минутку, - говорит он. - Нет, не уходите! Присядьте на
минутку, тут аварийный момент. Все хорошо? Ну, ну. Расскажите. Марья
Васильевна, что там у вас слышно?
- Не могу найти, Павел Лукьяныч, - плачущим голосом отвечает
помбухгалтера.
- Так! - с удовольствием говорит Лукьяныч, не отрываясь от своего
занятия. - Все хорошо, говорите? - Он то перебрасывает костяшки (как-то
особенно лихо и щеголевато, средним и безымянным пальцами правой руки), то
записывает итог, то откидывается на спинку стула и задумчиво смотрит на
часы. Вдруг бросается на них и снова принимается щелкать, нащелкал сотни
тысяч, перебрался за полмиллиона - костяшки так и летают по проволочкам, -
вскидывает руку над счетами, как пианист над клавишами, и восклицает:
- Прошу убедиться! Вот они где, три копейки!
- Где, Павел Лукьяныч? - взволнованно спрашивает помбухгалтера и,
бросив свой арифмометр, подбегает к Лукьянычу.
- Вот! - Лукьяныч вынимает из-за уха карандаш и указывает какую-то
цифру в табличке.
- Вы подумайте! - говорит помбухгалтера и набожно уносит табличку к
себе на стол.
- Только прошу вас, - говорит Лукьяныч Коростелеву, - рассказывайте
по порядку, чтоб была полная ясность картины.
- В общем, Лукьяныч, - раскошеливайтесь.
И Коростелев рассказывает подробно, умалчивает только о нагоняе,
полученном от Горельченко.
- Понимаете - подавай им кирпич, и только! Меня оторопь взяла: ну,
думаю!.. И вдруг является союзник - колхоз Чкалова - с конкретной помощью.
- И вы сразу согласились! - говорит Лукьяныч.
- Почему же не согласиться?
- Я вас когда-нибудь научу жить? - спрашивает Лукьяныч.
- Нет, - говорит Коростелев. - Не научите.
- Напрасно, Дмитрий Корнеевич. Если бы я вас под неприятность
подводил, а ведь это все легально и лояльно и в самых скромных размерах. Я
сам не одобряю, если человек разжигает в себе большой аппетит: не при
капитализме, слава богу, живем, ихние нравы нам не по климату - мы
понемножку, в пределах законности!
- Вот честное слово, - говорит Коростелев, беря пресс-папье, - сейчас