"Вера Панова. Евдокия" - читать интересную книгу автора

- А как же насчет танго и туфель?
- А это - для мирного времечка, - отвечала Катя. - Отвоюемся - опять
надену мои туфельки чудненькие и пойду танцевать.
Прощанье с Павлом вышло печальным, хотя все крепились. В старом
костюме, с рюкзаком за плечами, Павел уже не был похож на художника,
человека, отмеченного особым даром и особой долей, - самый обыкновенный был
призывник, как все молодые люди. Клавдия в своей модной шляпе из прозрачной
соломы стояла рядом с ним. Она одна, по его желанию, шла проводить его до
призывного пункта, остальные прощались дома. Пришла и Наталья с мужем.
Присели на дорогу. Павел поцеловался со всеми и сказал:
- Мама, родная, никогда...
Он не договорил, взял Евдокию за обе руки и, низко склонившись, одну за
другой поцеловал эти крепкие ласковые руки. Потом вышел, неловко задев
плечом за притолоку, а Катя зарыдала и бросилась за ним. Вся семья стояла у
калитки и смотрела, как он шел по улице, удаляясь от дома. Клавдия шла с ним
и держала его за руку, но он уже чем-то был отделен от нее, как от них всех.
Потом и Натальин муж уехал, а там и Катя. Опустел Чернышевский дом.

26

Евдокия не знала географии и никогда не предполагала, что в СССР так
много городов. Есть Урал, а на Урале ихний город, еще Челябинск, Пермь,
Свердловск и разные не столь большие поселения, вроде Курьи, где Евдокия в
былые времена покупала сено для коровы. Еще есть Новосибирск, Киров бывшая
Вятка, Горький и - очень далеко - Москва и Ленинград. И вдруг оказалось, что
городов у нас великое множество, и немцы их забирали и забирали. Как же так?
Где ж им остановка, окаянным?
Она не любительница была хныкать и держалась спокойно, как раньше, но
сердце ныло не переставая. Дети, дети! Паша! Катя! Молодые, милые! Сашенька
подрастет и тоже уйдет воевать, он и теперь уже ждет не дождется своего
дня, - Сашенька, главная боль, главная утеха в жизни!.. Ворочая чугуны в
печи, Евдокия шептала псалом царя Давида: "Не убоишася от страха нощного, от
стрелы, летящая во дни, от вещи, во тьме приходящая, от нападения и беса
полуденного... На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия..." Но
аспиды все катились да катились вперед, они забрали Украину, обложили
Ленинград, стояли уже под Москвой.
Из Ленинграда, Москвы, Киева понаехали эвакуированные. Они жили во всех
домах. У Евдокии комнату наверху забрали под приезжих ленинградцев
профессора, его жену и двух жениных сестер. Профессора, седого и
деликатного, Евдокия жалела. Тихо и косолапо спускался он сверху в своих
валенках, которые не умел носить, и, стараясь не шуметь и не брызгать,
умывался в сенях под висячим рукомойником. А с бабами - профессоршей и ее
сестрами - Евдокия с первых же дней вела негромкую, но ожесточенную войну за
чистоту. Они хвастались, какие у них в Ленинграде были квартиры и какая
мебель, и как они ходили по музеям и театрам, - а теперь, жалобились,
приходится жить в невыносимых условиях. Ни одна из них не была приучена к
простому обиходу, к домашней работе, ни одна не умела варить в русской печи.
Евдокия скрепя сердце помогала им стряпать и убирала за ними, грязи и
беспорядка она не могла перенести. Она убирала, и они же на нее обижались и
ставили ей на вид, какая она некультурная и какой у нее плохой,