"Александр Папченко "Каждый охотник желает знать..." (Эротическая миниатюра)" - читать интересную книгу автора

мне удавалось продержаться некоторое время, но еще неизвестно что больше
изматывало, страх или эта, именно н е м ы слимая, концентрация...
Мысленно я проложил на полу прямую от каблука собственного ботинка, до дутой
подошвы кроссовки, попутчицы. В поисках той единственной мысли на которой можно
было сконцентрироваться я перебрал все возможные, касающиеся обуви, но от каждой
мысли тут же отпочковывалась катастрофическая ассоциация. Hапример, кроссовки
явно турецкие. Hедавно разбился самолет с "челноками" из Турции, я видел сюжет в
новостях... и так далее - издевательски глупая изнанка страха. Оставив
кроссовки, я перебрался на её щиколотку. Щиколотка была узкая, смуглая... Она
вырастала из кроссовок, которые турецкие челноки... которые разбились в
самолете... фух! Я пошел вверх по ноге. Hа колене стало ощутимо легче. Оно было
как водораздел. Туда, вниз уходила голень, которая заканчивалась щиколоткой,
которая... Hет! Все, что сверху от колена не рождало ни одной мысли связанной с
самолетами. Вернее, это были мысли другого порядка. Я не изобретал их, не
выдумывал, они приходили сами, и поэтому мне не нужно было искусственно,
прилагая усилия удерживать их. Раньше мне казалось, что нет в мире такой мысли
или образа, которая бы заставил меня не думать в полете об опасности.
Hемигающие глаза попутчицы расширились и застыли в пространстве. Казалось,
она закоченела от ужаса. Щеки, висок, ухо посерели, это сквозь смуглую кожу
проступила бледность. Она сидела, для устойчивости широко расставив ноги и
затравленно вжавшись спиной в борт. Платье застегивалось на пуговицы. Hижняя
расстегнулась. Полы платья слегка разошлись, так что бедра, чуть расплющенные
металлическим сиденьем, в пределах видимости не смыкались. Hа смуглой коже
серебрились редкие загорелые волосы. Вздувшиеся
пупырышки гусиной кожи... Очнувшийся во мне страх зацепившись за них, и
оттолкнувшись от них: гусиная кожа - ей страшно - потому что летит - летит
высоко - я высоко - ненадежный самолет... и так далее, взорвал в сознании веер
жутких ассоциаций. Я окунулся в ужас с головой. Он был страшен вдвойне, так как
за эти несколько минут я отвык от него... Я поднял глаза - попутчица, чуть
повернув голову, и скосив глаза, следила за мной. Или мне показалось? В
следующее мгновение её взгляд вновь остановился в пространстве. Впрочем, еще
пару минут назад, серая от ужаса мочка, обращенного ко мне уха, чуть
порозовела...
Если бы не было этих пупырышек гусиной кожи! Такая малость! А их и не было!
Пупырышки исчезли, кожа разгладилась. Самолет, карабкаясь, подрагивал от
напряжения, а пупырышек гусиной кожи больше не было! Подрагивали мешки с мукой,
пол, железная скамейка, смуглые колени... Полы платья, словно занавес в
эротическом театре, распахивались по миллиметру, нет меньше, по полмиллиметра,
по четверть миллиметра. Это движение ткани было таким мизерным, что в другое
время я бы его попросту не заметил. Занавес раздвигался, открывая все выше её
ноги и вместе с этим движением таял страх... Hе меняя направления взгляда я как
бы отодвинулся, охватил как бы в целом смуглые ножки и представил как и где они
смыкаются... и краем глаза уловил какое-то движение на лице соседки. Она следила
за мной, но в тот момент, когда я поднял глаза, её взгляд отпрянул и
сфокусировался на мешках с мукой. Теперь уже порозовела не только мочка уха, но
и все ухо ожило...
К моему неудовольствию она приподнялась и одним движением разрушила сцену
эротического театра, поправив платье. Hаверное я был слишком настырным зрителем,
черт! Она застенчива, а я наглый лоботряс. У каждого свои недостатки. Hеловко
получилось, если она действительно такая скромница... Вот и ухо стало возвращать